— Я не из Италии, я из города на Неве, а вот батя мой, Марио Греко, приехал из Италии. Коммунист, между прочим. Приехал и остался. Мамку мою встретил и не смог не полюбить, а она его. Ну, он-то потом уехал организовывать революцию в Штатах. Холодно говорит, да и великая цель зовёт, а я вот в память о папе в мафию работать пошёл.
Он смеётся, а сам внимательно следит за моей реакцией — буду ли я ржать, как баран или отнесусь к этой чувствительной теме деликатно. Ну, что же, отнесусь деликатно, хотя есть в этом Угольке что-то неприятное, от чего хочется поскорее отделаться.
— Интересно, — говорю я как можно нейтральнее.
— А что такого интересного? — ухватывается Вито. — Что такого, что тебе стало интересно, а?
Я чуть качаю головой.
— Нет, ну ты объясни, ответь, чего тебе интересно?
— Прям-таки ответить? — хмыкаю я. — Ну ладно. Во-первых, «интересно» — это фигура речи, довольно нейтральное выражение заинтересованности в продолжении диалога, а заодно и проявление эмпатии. А ещё это и подтверждение того, что мой собеседник, человек судя по всему, неординарный и вызывает определённый интерес, как личность. Пойдёт такой ответ?
— А вообще, — добавляю я, складывая три пальца в щепоть, будто креститься собрался и трясу этой щепотью перед собой, — ке каццо? Ваффанкуло!
Услышав ругательства на языке отца, Уголёк вскакивает и выпучивает глаза.
— Ты чё сказал! Не, Ферик, ты слыхал, куда он меня послал? Ваффанкуло! Ты откуда знаешь⁈
Он снова начинает смеяться. А смеётся он весьма примечательно, лицо морщится, глаза превращаются в щёлочки, а из прикрытого рта вырывается мелкий сипящий хохоток. Отсмеявшись и покраснев, он снова садится за стол.
— Что ты ему сказал? — спрашивает меня Ферик со смехом. — Его чуть кондратий не хватил.
— Извините, Фархад Шарафович, — качаю я головой. — По этическим соображениям я не могу вам ответить.
— Он сказал, — поясняет Вито, — «какого хера» и послал меня в жопу.
Ну… можно и так перевести.
— Так ты по-итальянски умеешь? — удивлённо спрашивает Уголёк.
— Ну, несколько главных слов знаю, — пожимаю я плечами.
Бывал я в твоей Италии, два раза целых.
Бармен приносит мне кофе, а Ферику и Угольку узбекский коньяк, разлитый в бутылки с французскими этикетками. Коньячок пользуется популярностью, между прочим.
— Ну, ладно, — чуть хлопает по столу Ферик. — Посмеялись и будет, теперь перейдём к нашим баранам.
— Вот узбеки, — прищурившись, качает головой Уголёк. — Все вопросы через баранов решают. Ну, ладно, к баранам, так к баранам. Короче, вот какое дело, Бро. Я хочу такое же казино, как у вас в Питере открыть. У нас там есть точки, но надо, как у вас, вот так, чтобы с шиком и чтоб перед иностранцами стыдно не было. Понимаешь? Давай, забабшим охеренную игровую площадку для взрослых. Девок ещё запустим. Что скажешь?
— Пока не понимаю, чего именно ты хочешь, — спокойно говорю я. — Что у тебя на уме? Хочешь меня нанять или предложить долю? Но название я уже придумал. «Неаполь».
— Ладно, давай без подъ**ов. Название дело последнее. Я вам с Фериком долю предлагаю.
— Нас трое, ты в курсе, да? — уточняю я.
— Ты про Цвета что ли? В курсе, в курсе. Он, правда, разошёлся не на шутку, воров истребляет.
— Омерта, тебе ли не знать? Он не воров истребляет а вырезает смердящую гниль. Как хирург. Ему спасибо сказать надо, между прочим.
— Да мне пох. Пусть ему Брежнев «спасибо» скажет или Щёлоков. Так что казино? У меня отличное место есть на примете, «Океан». Это ресторан на барже. Там, правда, фраерок один мельтешит, но мы ему рога поотшибаем.
— Ну, место должно быть надёжным, крыша нужна железная. А если будут споры, значит лишнее внимание со стороны властей.
— Нормально всё будет, — говорит он так, будто я задеваю его лично. — Я зарешаю, говорю же. У меня в Питере всё схвачено, сынок. Не кипешуй. Я Ферику уже рассказал что к чему. Так что вы посовещайтесь тут, покумекайте. Но жалеть никто не будет. Обещаю. У нас фирмачи потоком идут, а тут такая экзотика, подпольное казино. В натуре, рагацци. И место ох**нное.
Он жестикулирует сдержанно, но по-итальянски. Забавно.
— Чё ты лыбу давишь? Я что-то смешное говорю?
— Слушай, дон Вито, хорош подвох выискивать, — не выдерживаю я. — Зачем ты в бутылку-то лезешь всё время? Я просто хочу быть дружелюбным, вот и улыбаюсь. Это дружелюбие, фрателло.
— Я тебе баба что ли, впечатление производить?
— Ладно, всё. Забей.
— Ладно значит ладно. Короче, приедете в Питер, я всё покажу, устрою вам такой приём, Юлий Цезарь позавидует. Лучшие биксы, ласточки, девочки девяносто шестой пробы, всё для вас. Увидите, как Уголёк дружбанов принимает. Ну чё? Всё? Тогда жду ваших решений.