Он разражается десятиэтажной матерной конструкцией. Виртуоз.
— Да погоди ты, Саня, мне же не просто его отмудохать надо, — одёргивает его Кухарь.
— Ну и мудохай сам тогда, — обиженно говорит его собрат-майор.
Да, попадос, походу…
Два киргиза с краповыми погонами провожают по длинному тёмному коридору, показывая дорогу и открывая тяжёлые металлические двери единообразно выкрашенные тёмно-серой эмалью. Размещение оказывается индивидуальным, одноместным. Ощущение так себе. На стенах острыми шипами топорщится неровно набросанная «шуба» из штукатурки.
Гауптвахта старинная, в камере пахнет отвратно — тошнотворная затхлость и душное зловоние. Зато освещение яркое. Железная койка с переплетёнными металлическими пластинами вместо матраса. Из мебели всё. Окно под потолком небольшое, но не зарешёченное. Стекло разбито. Холодно, зато хоть какой-то свежий воздух. Дверь совершенно тюремная. Ну ладно. Нужно готовиться к утоплению. Не сомневаюсь, что начнём мы с этого.
Ладно. Растяжка, медитация и небольшая разминочка для дыхалки. Пригодится, сто процентов.
Через несколько минут открывается дверь и в камеру заходят три солдатика и два майора — Кухарчук и красномордый. Один из солдатиков тащит канистру с водой и тряпку. Ну, понятно.
— Давайте! — командует вэвэшник. — Пристёгивайте. Отбой, заключённый!
Я стою, делаю вид, что не понимаю.
— Вы всё взвесили, товарищ майор? — спрашиваю я Кухаря и тут же получаю мощный тычок в грудь.
— Лежать, сука! — орёт красномордый.
Отлетаю на шконку.
— Пи**еть будешь, когда спросят! — ревёт он. — Давайте, пристёгивайте его, на**й!
Мне вытягивают руки по швам и пристёгивают наручниками к ложу, а ноги припутывают каким-то жгутом.
— Подставляйте кирпичи! — командует местный мясник.
Выясняется, что кирпичей нет.
— Вы, бл*дь, чурки еб**ые! — свирепеет майор. — Я, бл*дь, кому объяснял⁈ Быстро, нах! Бегом, я сказал! Х**путалы косорылые!
Крайне неприятный тип. Ненавижу, таких свиней. Надеюсь, он когда-нибудь познакомится с Михал Михалычем. И встретится в тёмном переулочке вот с этими парнишками, когда они дембельнутся. Почему-то мне кажется, они не будут такими же тихими, как сейчас и слишком гуманными тоже не будут, проясняя своё отношение к национальной политике.
Появляются кирпичи. Их кладут под ножки у меня в ногах.
— Не привинчены что ли? — удивляюсь я.
— Готовились к твоему приезду, — поясняет Кухарь.
— Ну чё, мальчонка, — добреет вдруг краснорожий. — Давай, порадуй нас.
На моё лицо кладут мокрую вонючую тряпку и её край запихивают мне в рот. Американские фашисты.
— Ну-ка, — слышу я голос местного палача. — Ты, рыло, дай сюда канистру. Понеслась, короче. Держите ему жбан. Как следует, я сказал! Смотри, б*я, чтоб он тряпку не выплюнул, а то сам следующим будешь.
Я набираю полную грудь воздуха. Буду держаться до последнего. Суть экзекуции в том, что льющаяся через тряпку вода заполняет нос и глотку. Поскольку тело лежит под небольшим углом — голова внизу, а ноги вверху — в носоглотке создаётся гидрозатвор, не позволяющий воздуху пройти в дыхательные пути. Но, при этом, вода в лёгкие не попадает.
Создаётся полное ощущение утопления без, собственно, утопления. Но я пока ещё пользуюсь набранным в лёгкие воздухом, так что эти знания всё ещё теоретические. Несколько разных чуваков в штатах, оравших, что это не пытка или, во всяком случае, лёгкая пытка вызывались пройти через это дело и доказать на своём опыте, что ничего страшного в этой хрени нет и…
— Он чё дыхание задержал что ли? — разочарованно спрашивает красномордый, отвлекая меня от размышлений.
И в тот же миг я получаю удар в солнечное сплетение, обжигающий горячей молнией всё тело. Я дёргаюсь, но пошевелиться не могу — голова прижата к металлу, руки прикованы, а ноги примотаны. Наручники впиваются в запястья, я хриплю выплёвывая воду из гортани и тут же, совершенно непроизвольно и неконтролируемо делаю резкий вдох и… начинаю тонуть, инстинктивно тянуться наверх, к поверхности, но остаюсь скованным и неподвижным.
В глазах темнеет, лёгкие разрываются а носоглотку разрывает острая боль. Накатывает отчаянье и паника. Время останавливается и этот кошмар оказывается бесконечным… Начинаю терять сознание, и в этот момент тряпка исчезает и руки отпускают мою голову. Я откашливаюсь и отплёвываюсь, пытаясь продышаться…
Блин… капец… Честно говоря, я тоже считал, что эта пытка не такая уж и страшная, как и те американские активисты. Никто из них не продержался больше двадцати секунд. Слабаки. Они признали, что это дело очень херовое и самая что ни на есть пытка. Вынужден с ними согласиться. Подтверждаю, короче…