Внутри у Тома все горело, но на лице его ничего не отражалось. Том научился владеть собой задолго до того, как облачился в плащ менестреля. Он выпустил три колечка дыма, одно сквозь другое, и промолвил:
– Ты ведь помышлял о том, чтобы уехать из Тира, с того дня, как явился в Твердыню.
Мэт, примостившийся на краешке табурета, метнул на него сердитый взгляд:
– И я собираюсь это сделать. Твердо решил. Почему бы и тебе не двинуть со мной, а, Том? Существуют ведь города, где и слыхом не слыхивали о том, что Дракон уже возродился, где люди годами не вспоминают о проклятых пророчествах и ни о каком проклятом Драконе думать не думают. Сколько людей считают Темного бабкиной сказкой, рассказы о троллоках – выдумкой путешественников и уверены, что если мурддраал и ездит на тенях, то лишь затем, чтобы пугать ребятишек. Ты мог бы играть на арфе да рассказывать всякие истории, а уж я всегда найду, с кем бросить кости или перекинуться в картишки. Мы с тобой могли бы жить как лорды – едем, куда хотим, останавливаемся, где приглянется, и не надо вечно опасаться за свою жизнь.
Надо же, Мэт почти точно повторил его мысли, – видать, дело худо. Ну ладно, раз уж таким дураком уродился, надо все же как-то выкручиваться.
– Если ты и впрямь твердо решил, то почему до сих пор не ушел?
– Морейн не спускает с меня глаз, – с горечью ответил Мэт, – а когда не следит сама, то поручает это кому-то другому.
– Я знаю, Айз Седай не любят отпускать на волю тех, кто угодил к ним в руки. – Том был убежден, что это еще мягко сказано; правда, на сей счет ходили только слухи. Мэт, тот вообще в это не верил, а те, кто знал, помалкивали. Морейн, конечно, знала наверняка. Ну да что тут толковать? Тому Мэт нравился, он был даже кое-чем ему обязан, но все заботы Мэта не шли ни в какое сравнение с тревогами Ранда. – Знаешь, мне трудно поверить, что Морейн поручает кому-то следить за тобой.
– Все может быть. Она постоянно расспрашивает людей, где я да что я делаю. Ясно, что до меня это доходит. А ты знаешь кого-нибудь, кто посмел бы не ответить на вопрос Айз Седай? Я таких не встречал. Вот и выходит, что за мной слежка.
– Ты можешь отвести ей глаза, если пораскинешь мозгами. Я в жизни не видел человека, который так умел бы вовремя улизнуть, как ты. Имей в виду – это похвала.
– Всегда что-то мешает, – пробормотал Мэт. – Здесь уйма золота, которое не худо бы прибрать к рукам, и эдакая большеглазая кухарочка – так и тянет ущипнуть ее да поцеловать. И служанка – волосы до пояса, словно шелк, и такая кругленькая… – Мэт замялся – верно, сообразил, что все это звучит по-дурацки.
– А тебе не приходило в голову, что ты остался потому…
– Если ты ляпнешь что-нибудь про та’верена, – оборвал его Мэт, – я тут же уйду.
Том сказал вовсе не то, что собирался вначале:
– …потому, что Ранд твой друг и ты не хочешь бросать его?
– Бросать его! – Мэт подскочил и пнул табурет. – Том, он ведь распроклятый Возрожденный Дракон! Во всяком случае, так они с Морейн говорят, и, возможно, так оно и есть. Он может направлять эту проклятую Силу, и у него есть этот проклятый меч, как будто сделанный из стекла. Ох уж эти пророчества! Я не знаю, Том. Знаю только, что был бы таким же полоумным, как эти тайренские остолопы, если б остался. – Юноша приумолк, а потом спросил: – Так ты не думаешь, что… Морейн удерживает меня здесь при помощи Силы?
– Я не верю, что такое возможно, – медленно произнес Том. Он знал про Айз Седай достаточно, чтобы понимать, как, в сущности, мало ему известно, однако ему казалось, что тут он прав.
Мэт схватился руками за голову:
– Том, я все время только и думаю, как бы отсюда убраться, но… стоит мне решиться… появляется какое-то странное предчувствие. Как будто что-то должно произойти… вот-вот… Минуточку, я нашел слово. Ощущение такое, будто ждешь фейерверка в День солнца, только вот я не знаю, чего именно жду. Как только соберусь уйти, приходит это чувство. И я моментально нахожу какой-нибудь предлог, чтобы задержаться еще на денек. Всего-то на один проклятущий денек – и так всегда. Тебе не кажется, что здесь не обошлось без Айз Седай?
Том проглотил едва не вырвавшееся у него слово «та’верен», вынул трубку изо рта и уставился на тлеющий табачок. Менестрель мало что знал о та’веренах, как, впрочем, и все, кроме Айз Седай и, может быть, кое-кого из огиров.