«Вы знаете, кто это?»
«Да», ответил я.
Черты лица были искажены от напряжения, губы сдвинуты в нечто подобное оскалу. Но узнать человека можно было безошибочно. Я смотрел в лицо сенатору Джону Мортону.
Я откинулся на спинку стула, уставившись на замершее изображение. Я слышал жужжание машин, слышал, как где-то в темноте лаборатории вода капает в ведра, слышал, как рядом со мной дышит Тереза, дышит глубоко и сильно, словно бегун, завершивший дистанцию.
Я сидел тут и просто пялился на экран. Все стало на место, словно головоломка, сама собой собравшаяся перед моими глазами. Джулия Янг: У нее есть бойфренд, который много путешествует. Она всегда в разъездах: Нью-Йорк, Вашингтон, Сиэтл… там она с ним встречается. Она его безумно любит.
Дженни с телестудии: У Мортона молодая подружка, которая заездила его до сумасшествия. Он ревнует. Какая-то молодая девушка. Эдди: Она любит причинять хлопоты, эта девушка. Любит устраивать переполох.
Дженни: Я уже почти шесть месяцев вижу эту девушку на вечеринках с разными типами из Вашингтона.
Эдди: Она какая-то больная. Ей нравится боль. Дженни: Мортон возглавляет финансовый комитет сената, тот, где идут слушания о продаже МайкроКон.
Охранник Коул в баре: У них большие шишки в кармане. Они ими владеют.
Мы теперь не можем их победить.
И Коннор: Кто-то хочет, чтобы расследование закончилось. Хотят, чтобы мы сдались.
И, наконец, Мортон: Значит, ваше расследование формально завершено?
«Черт», сказал я.
Она спросила: «Кто он?»
«Сенатор.»
«Ого.» Она взглянула на экран. «А почему о нем так заботятся?» «У него мощные позиции в Вашингтоне. И я думаю, он может многое сделать относительно продажи одной компании. Наверное, есть и другие причины.» Она кивнула.
Я спросил: «Можно напечатать эту картинку?»
«Нет. У нас нет оборудования для твердых копий, лаборатория не может себе этого позволить.»
«Тогда что же мы можем сделать? Мне надо что-то унести с собой.» «Могу сделать вам Поляроид», сказала она. «Не слишком класс, но пока сойдет.» Она начала расхаживать по лаборатории, спотыкаясь в темноте. Наконец, она вернулась с камерой, близко придвинулась к экрану и сняла несколько копий.
Стоя в голубом свете мониторов, мы ждали, пока они проявятся.
«Спасибо», сказал я. «За всю вашу помощь.»
«Пожалуйста. И мои извинения.»
«За что?»
«Вы, наверное, думали, что убийцей окажется японец.» Я понял, что она имеет в виду себя, и не ответил. Снимки потемнели. Они были хорошего качества, изображение четкое. Я сунул их в карман, почувствовал там что-то твердое и вытащил.
«У вас японский паспорт?», спросила она.
«Это не мой. Это паспорт Эдди.» Я снова сунул его в карман. «Мне надо идти», сказал я. «Надо найти лейтенанта Коннора.» «Ладно.» Она снова повернулась к мониторам.
«А что вы будете делать?», спросил я.
«Останусь и еще поработаю.»
Я оставил ее, вышел через заднюю дверь и пошел наружу по темному коридору.
Мигая от яркого дневного света, я прошел к платному телефону и позвонил Коннору. Он был в машине.
«Где вы?», спросил я.
«Снова в отеле?»
«В каком отеле?»
«Четыре Времени Года», ответил Коннор. «Это отель сенатора Мортона.»
«Что вы там делаете?», спросил я. «Вы знаете, что…» «Кохай», сказал он. «Не забыл, что мы на открытой линии? Вызови себе такси и встречай меня на бульваре Вествуд 1430. Встречаемся там через двадцать минут.»
«Но что…»
«Больше никаких вопросов.» И он отключился.
Я смотрел на здание на бульваре Вествуд 1430. У него был невыразительный коричневый фасад, просто дверь с написанным краской номером. По одну сторону находился магазин французской книги, по другую – часовая мастерская.
Я поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Под номером виднелась небольшая надпись по-японски.
Никто не откликнулся, поэтому я открыл дверь и оказался в элегантном крошечном баре суши. Для посетителей было всего четыре места. Коннор был один и сидел в уголке. Он помахал мне. «Поздоровайся с Имае. Он – лучший повар суши в Лос-Анджелесе. Имае-сан, Сумису-сан.» Шеф кивнул и улыбнулся. Он положил что-то на стойку передо мной.
«Коре-о додзо, Сумису-сан.»
Я сел: «Домо, Имае-сан.»
«Хай.»
Я взглянул на суши. Что-то вроде розовой рыбьей икры с сырым яичным желтком сверху. Мне подумалось, что выглядит еда отвратительно. Я повернулся к Коннору.
Он сказал: «Коре-о табетакото арукаи?»
Я покачал головой: «Извините, я не понимаю.»
«Тебе надо поработать над своим японским ради новой подружки.»
«Какой подружки?»
Коннор сказал: «Я-то думал, ты станешь благодарить меня. Я оставил тебя с нею на все время.»
«Вы имеете в виду Терезу?»
Он улыбнулся. «Ладно, шутки в сторону. Лучше я спрошу, ты знаешь, из чего это?» Он указал на суши.
«Нет, не знаю.»
«Перепелиное яйцо и икра лосося», сказал он. "Хороший протеин. Энергия.
Тебе она нужна."
Я спросил: «Для чего?»
Имае вмешался: «Будешь сильным для подружки.» И он захохотал. Потом что-то быстро сказал по-японски Коннору.
Коннор ответил и оба хорошо посмеялись.
«Что забавного?», спросил я. Но мне хотелось сменить тему, поэтому я попробовал рыбу в суши. Если преодолеть слизистую консистенцию, то на самом деле очень хорошо.
Имае спросил: «Ну, как?»
«Очень хорошо», сказал я, попробовал вторично и повернулся к Коннору:
«Знаете, что мы нашли в тех лентах? Это просто невероятно.» Коннор поднял руку. «Пожалуйста. Тебе следует научиться японскому способу расслабляться. Всему свое место. Оаисо онегаи шимасу.» «Хай, Коннор-сан.»
Шеф-повар суши представил счет и Коннор отсчитал деньги. Он поклонился и они быстро поговорили по-японски.
«Мы уже уходим?»
«Да», сказал Коннор. «Я уже поел, а ты, мой друг, не можешь позволить себе опаздывать.»
«Куда?»
«К бывшей жене, забыл? Нам лучше теперь направиться в твою квартиру и встретиться с ней.»
Я снова повел машину. Коннор глядел в окно. «Как вы догадались, что это Мортон?»
«Я не догадывался», сказал Коннор. «По крайней мере, до сегодняшнего утра. Но уже прошлой ночью мне стало ясно, что ленты изменены.» Я вспомнил все усилия, что пришлось затратить Терезе и мне, все увеличения и просмотры, все манипуляции с изображениями. «Вы хотите сказать, что поняли все сразу, как только взглянули на ленту?» «Да.»
«Каким образом?»
«Там была допущена одна ослепительная ошибка. Вспомни, когда ты встретил Эдди на вечеринке, у него был шрам на руке.» «Да, похожий на старый ожог.»
«На какой руке он был?»
«На какой руке?» Я нахмурился, припоминая встречу. Эдди ночью в кактусовом садике курит сигареты и щелчком их выбрасывает. Эдди нервно крутится. Держит сигарету. Шрам был… «На левой руке», сказал я. «Верно», сказал Коннор.
«Но шрам был и на ленте», возразил я. «Вы его ясно видели, когда он прошел мимо зеркала. Он на секунду притронулся рукой к стене…» Я запнулся.
На ленте он касался стены правой рукой.
«Бог ты мой», сказал я.
«Да», сказал Коннор. «Они допустили ошибку. Наверное, перепутали, что отражение, а что нет. Мне кажется, они просто работали в большой спешке, не смогли вспомнить, на какой руке шрам, и просто добавили его наугад. Такие ошибки случаются.»
«Значит, прошлой ночью вы увидели, что шрам не на той руке…» «Да. И сразу понял, что ленты подделаны», сказал Коннор. «Надо было, чтобы ты подготовился к анализу лент утром. Поэтому я послал тебя в департамент, чтобы ты нашел место, где можно поработать над лентой, а сам поехал домой спать.»
«Но вы позволили арестовать Эдди. Почему? Вы же знали, что Эдди не был убийцей.»
«Иногда надо позволять игре идти своим чередом», сказал Коннор. «Мы, очевидно, должны были создать впечатление, что продолжаем считать Эдди убийцей девушки.»
«Однако, погиб невинный», сказал я.
«Я бы не называл Эдди невинным», сказал Коннор. «Эдди в дерьме по шею.»
«А сенатор Мортон? Как вы узнали, что убийца – Мортон?» «Я не знал, пока он не позвал нас на маленькую встречу сегодня. Там он себя выдал.»
«Как?»
«Он говорил гладко. Но тебе стоит подумать, что же он сказал на самом деле», сказал Коннор. «Вклиниваясь меж всей словесной шелухой, он три раза спросил, закончено ли наше расследование. И он еще спросил, имеет ли убийство какое-нибудь отношение к МайкроКон. Если задуматься, то это очень странный вопрос.»