– Я чувствую себя прекрасно.
– Хм-м, – протянул Иона. – Тогда иди спать. Посмотрим, в какой форме ты будешь утром.
Вот только сон снова не шел к мальчику. Несколько часов он ворочался с боку на бок, пока бледный свет не забрезжил в окне. Стараясь двигаться как можно тише, подросток поднялся, вытащил пару одеял, прихватил три подкопченные колбаски и выскочил на улицу.
Детеныш еще крепко спал, но, казалось, почувствовал его присутствие. В тот миг, когда Холт подошел совсем близко, маленький дракон встрепенулся, широко открыл свои ослепительно-голубые глаза. Биение внутри Холта ускорилось, и подросток ощутил сильный голод. Холт тоже не завтракал, но это желание определенно шло от малыша.
– У меня есть немного еды для тебя.
Детеныш тихо заворковал, встал, вытянул шею и, пошатываясь, подошел к Холту. Тот скормил дракончику первую колбаску, и сразу же голод утих, а Холт ощутил абсолютное счастье. Это было самое замечательное – наблюдать за переменами внутри самого себя. Когда Изера использовала на нем свою магию, она полностью подавила его волю и чувства. А эмоции, исходившие от детеныша, не мешали его собственным.
Погруженный в свои мысли, Холт не спешил вынуть вторую колбаску. Дракончик пискнул и ткнулся носом в его руку, точно упрекая за то, что Холт не дает ему добраться до еды.
– Эй, не шуми, – понизив голос, сказал Холт и легонько погладил дракончика по носу.
Когда детеныш успокоился, подросток скормил ему еще один кусочек колбаски.
– А теперь не пищи.
Курлыканье тотчас прекратилось, и Холт наградил дракончика еще кусочком.
– Хороший мальчик, – похвалил детеныша Холт, осторожно коснувшись его шеи.
Кстати, а был ли дракон мальчиком? И как вообще это можно проверить? Прислушавшись к биению внутри себя, Холт решил, что все-таки не ошибся. Он не мог объяснить почему. Но он так чувствовал. Хотя и плохо понимал, что с ним самим происходит.
Остаток второй колбаски был мгновенно проглочен. Между сломанными стропилами показался солнечный диск.
– Мне снова нужно уйти, – вздохнул Холт.
Малыш разинул рот, потом словно бы вспомнил, что ему полагается молчать, и снова закрыл его. То, как хорошо он понимал Холта, было просто невероятно. Может, детеныш воспринимал его намерения и тон лучше, чем слова. Вместо того чтобы жалобным писком выразить свою печаль, дракончик заковылял вперед, неуклюже пытаясь найти Холта. Как только ему это удалось, дракон попытался устроиться с ним рядом.
– Прости, – сказал Холт. Чувствуя комок в горле, он снова уложил детеныша на солому. – Я вернусь сегодня вечером. Так скоро, как только смогу.
Малыш наклонил к нему головку, его взгляд был устремлен куда-то поверх плеча мальчика.
Холт чувствовал себя ужасно. Он собирался оставить бедного слепого детеныша одного на целый день. Но разве у него был другой выбор? Может, существовал какой-то способ объяснить малышу, что Холт все еще рядом, утешить его?
Холт закрыл глаза и изо всех сил сосредоточился на пульсации внутри. Сжимая кулаки, он напрягся и постарался передать маленькому дракону, что не уйдет далеко и скоро вернется. Эта попытка отняла у него все силы. Он зашатался и ослабевшей рукой потер глаза.
И когда подросток уже забеспокоился, что этот способ не сработал, его тело вдруг наполнилось теплом, особенно рядом с сердцем. На мгновение Холту показалось, что он греет руки у огня. Биение было громким и отчетливым. И мальчик принял это за утвердительный ответ.
Он открыл глаза и посмотрел на дракончика. Тот явно успокоился. Неужели все-таки получилось?
Малыш зевнул, тогда Холт разложил принесенные из дома одеяла и перенес на них дракончика. Тот заковылял по ткани кругами, вытаптывая место для сна. Холт положил третью колбаску рядом с гнездом на случай, если птенец снова проснется.
Через некоторое время он уже собирал на стол завтрак, делая вид, что впереди его ждет обычный день – такой же, как и любой другой.
На следующий же день все стало еще хуже – как будто у Холта и так было мало проблем. Из форта Кеннет прискакал гонец. Он привез последние новости из столицы.
Молодой король умер.
Собирая посуду после полуденной трапезы, Холт прислушался к разговору оруженосцев.
– В Сидастре я видел его во время приемов, он редко танцевал.
– Его мучил желудок, по крайней мере, так говорят. Он даже не воевал.