Новая сущность уменьшается до размеров грудной клетки, вплетаясь в тело мужчины, меняя внутренности и заражая их ядом бесконечности.
– Подожди, сейчас глаза адаптируются. Тебе нужно потерпеть. Превращение может быть болезненным.
Но дракон боли не чувствовал. Он будто висел в воздухе, бестелесный, воздушный, почти несуществующий. Даже голоса казались ему далекими, а тусклый свет – ярким, но в то же время его будто не было. Двойственность восприятия оглушала и слепила. Он и видел, и нет. Вглядываясь в бездну, на секунду вовсе позабыл, кто он такой, слившись с вечностью. С невесомостью пустоты.
Тогда камень во лбу раскалился и ожег его, возвращая в реальность и обрушивая его всей плотностью существования. Дракон выскользнул из рук Ктуула и рухнул на пол, скрючившись от нахлынувшей боли. Сердце горело. Сердце рвалось и металось в попытках слиться с ядром, не потеряться, а сохранить то, чем был Ник. Оно билось, и мужчина закричал:
– Пусть оно перестанет! Пожалуйста, хватит!
Селеста попыталась вновь пробиться к нему, используя ариус, но была отброшена назад. Вечный прикрикнул: «Не лезь!» и сам склонился к Нику, вновь прикладывая руку к его груди.
– Терпи, не сопротивляйся. Позволь ему закончить. Позволь ему стать тобой.
Но Ник не мог. Он не хотел этого, и в то же время мечтал вернуться обратно в пустоту. Обратно к безмолвному лицезрению вечности среди звезд, комет и вспышек рождения. Он хотел нырнуть в кротовую нору и выскользнуть из нее, как рыба выпрыгивает из воды, чтобы следом окунуться в темноту черной дыры. Он хотел ненасытно поглощать звезды, хотел испытать ярость солнечных светил, хотел взрывать планеты и сталкивать галактики друг с другом. Он хотел стать яростной частью звездного пути. Хотел быть таким же огромным, бесконечным, и никогда не чувствовать себя одиноким.
– Да, ты уже подошел к сути. Все дело в этом. Я никому не давал съесть так много, чтобы они не превзошли меня. Но ты! Я знал, что ты поймешь. Знал, что ты почувствуешь то же, что и я. Мы оба – из одного теста слеплены. Понимаешь? Понимаешь, что это такое – быть бесконечным? Нельзя, чтобы примитивный по меркам вселенной разум получил такую силу. В первую очередь она дает это сосущее ощущение смерти. Одиночество, помноженное на собственное бессилие. Мы можем быть демиургами. Можем быть сокрушителями миров. Конец и начало. Но это и ничто. Пустота, гложущая каждый день. Нет никакого способа изгнать ее. Ведь она – спутница жизни, – свистящий шепот обволакивал разум Ника, вплетаясь в его суматошные, горькие мысли. Он проникал внутрь, и каждое новое слово впаивалось, как заклепки, ладно приделывающие металлическую обшивку к поверхности машины. Он был внутри. Он был везде. Он был им.
И руки, что так тесно обнимали его, и горячее дыхание, и шелк волос, касающийся губ и щек. Все было настоящим. Реальным, как и Никлос. Как и родившийся Клос.
Открыв глаза, он сделал первый вдох. И боль ушла.
– Ник? Что с тобой? – голос Селесты звучал иначе.
Раньше все в ней волновало мужчину, но теперь она казалась пустой оболочкой. Просто телом, живым существом, не имеющим никакой ценности. Она была ненужной. Как палочка или песчинка. Так легко сломать. Так просто.
Ему помогли подняться, пока он разглядывал по-новому окружающее пространство. Теперь его глаза смотрели сквозь стены, и он видел разрушение мира. Видел, как дрожит, сворачиваясь, земля, как вскипают реки, как плавится океан. Он слышал, как торжественно поднимается лава в кратерах спящих вулканов, готовых разразиться взрывами с потоками пепла, закрывающими небеса.
Он видит живых, пытающихся удержаться на ногах. Драконы, устремившиеся в небеса, падают от ударов мощнейших молний, и даже прочная чешуя не выдерживает столкновения. Он видит…
– Вернись. Успеешь еще налюбоваться, – голос приятен.
Он такой, как если бы сама вселенная заговорила. Как мать и отец, брат и сын. Повернувшись, мужчина уставился на другого, разглядывая его.
Они одинаковы.
Потянувшись сердцем, в котором плавилось ядро, он получил соответствующий отклик. Такой же. И пустота стала меньше. И перестало так отчаянно тянуть в невесомость, к парящим звездам и волнующим бескрайним пустошам.
Память, казавшаяся примитивной, подсказала много об этом существе, о его первоначальных замыслах. Он помнил, что говорил себе. Помнил о плохом. Ктуул был злодеем, разрушителем миров. Но новое существо больше не понимало значения этих слов. Оно утратило ориентиры, перейдя на уровень за гранью этой простой плоскости. Оно превзошло человечность. И ему стало все равно.
– Нужно уходить.