Ее глаза заблестели, как два медных солнца, по залу будто прокатились маленькие сверкающие капли дождя. Девушка с душой старухи захлопала в ладоши, облизывая острые, аккуратные клыки, выступающие из-под верхней губы.
– Он симпатичнее прежнего. Нежнее.
– Он мой, Туула, – предостерег Ктуул, подходя к сестре и кладя руки ей на талию, притягивая вплотную.
– Да, я знаю твою ревность. И всегда-всегда буду помнить, как больно ты можешь жалить, – вмиг похолодела Туула, и на секунду сквозь нежные девичьи черты проступила жуткая гримаса боли. – Ты сделал все, чтобы кроме тебя, у меня никого не было.
Тогда вечный наклонился к ней, целуя в лоб, шепча на ухо едва слышно:
– Как только он станет моим, ты обретешь свободу, милая сестрица.
В глазах девушки вспыхнул огонек отчаяния, и она впилась в его плечи, удерживая равновесие. Призрачный шанс на свободу. Впервые за сотни тысяч лет.
После первой встречи с Туулой прошло несколько месяцев. Кроме нее, Никлос больше никого не видел, а на расспросы девушка не отвечала. Они говорили о чем угодно, только не о самом главном, и лишь изредка Туула проговаривалась, скупо делясь информацией о внешнем мире или о пробудившихся вечных. Казалось, что время застыло в ожидании чего-то непоправимого. Терпению богов можно только позавидовать, но из-за незнания их планов легко обмануться.
Поведение девушки настораживало Ника. Она вела себя то как мать, то как любовница, меняясь, будто бабочка-однодневка. Она могла быть ласковой, нежной и терпеливой, а в следующий миг наброситься с иглами, вспарывая мозг, пока король не начинал молить о пощаде. Тогда, бесстрастно понаблюдав за его муками, она уходила и могла не приходить несколько голодных дней. А вернувшись, как ни в чем не бывало разбросать по кровати ворох рисунков, украденных из Академии художеств, и часами донимать его вопросами об искусстве и музыке этого мира.
Тууле нравилось мыть его в ванной, подстригать отросшие волосы, брить и делать маникюр. С какой-то маниакальностью подбирать наряды, добиваясь совершенства. Она играла с ним, как с живой куклой, и любая его попытка сопротивления оборачивалась дикими приступами боли и многодневным одиночеством.
Так было и на этот раз. После трехдневной отлучки Туула принесла целый поднос с едой, и Ник набросился на пищу, будто никогда не ел ничего вкуснее. Обычная куриная грудка с картофелем привела мужчину в такой восторг, что он буквально пожирал мясо, сочно облизывая пальцы и макая овощи в вытекший из птицы соус. Запивая ставшую истинным наслаждением еду, он глотал красное вино, не чувствуя ни вкуса, ни запаха.
Сидевшая напротив девушка, заложив ногу на ногу и подперев лоб ладонью, задумчиво крутила пальцем локон, разглядывая осунувшегося короля. Неизвестно, какой рой мыслей носился в ее голове, и отчего она иногда деревенела, будто проваливаясь в дыру воспоминаний, но одно было ясно – ей хотелось быть рядом с ним.
– Кто обезобразил тебя? – спросила она, покачивая босой ногой, когда он закончил есть и блаженно откинулся назад.
Мужчина хотел было промолчать, но, помня остроту игл Туулы, не стал сопротивляться. Хуже этой боли были только попытки связаться с нориусом. Стоявший блок до морвиуса пугал Никлоса, который не понимал, как богам удалось нарушить его связь с тьмой.
– Дракол.
Девушка лишь слегка сощурилась, только тень пробежала по дну глаз, выказывая ее недовольство из-за его нежелания говорить. И, будто в ответ, Ник сильнее сжал ножку бокала – очередная игла прошла прямо сквозь затылок к виску и крутилась там от самого слабого шевеления головы. Любая мысль, как приговор – игла вращалась вокруг оси, влезая глубже, вытравливая сопротивление. Дракон не выдержал и тихо выдохнул, тем самым одаривая вечную хорошим настроением.
– Ты отличаешься от своего предка. Тот был интеллигентнее и постоянно смешил меня, – мечтательно протянула она, запрокидывая голову и запуская руку в волосы. – Ты простой. Слабый. Незавершенный. Как каменная глыба, по которой еще не прошлось долото, – Туула щелкнула пальцами, поднимаясь с места. – Мой брат мечтает сотворить из тебя нечто особенное. Он думает, что ты станешь продолжением его самого, – она протянула руку, и Ник покорно ухватился, поражаясь, с какой сверхъестественной легкостью эта хрупкая особа подняла его, притягивая к себе. В ее глазах не было и тени жалости из-за его внешности. Она будто не замечала его увечий. – Жаль, Ктуул не знает, что сам несовершенен.
Когда король закончил с обедом, Туула из воздуха вытащила роскошный черный костюм, а за ним – перстни и запонки в виде маленьких драконов. Она с интересом наблюдала, как Ник облачается в него, а потом самолично надела на обезображенное лицо шелковую маску, приятно холодящую чувствительную кожу.