Мощный удар в челюсть опрокинул маршала, и тот рухнул, как подкошенный, ослепленный вспышкой острейшей боли. Кажется, он лишился парочки зубов, кажется, эта боль спасла его жизнь. Он ощупал лицо, замечая, как сквозь пальцы сыпется песок, и каким тонким стал он сам. Одежда висела, как на скелете, а пыли было столько, что она собралась вокруг него небольшими холмиками.
– Ты исчезал, – прошептал Никлос, помогая подняться. – Заговорил о какой-то бессмыслице, а потом будто заглянул внутрь себя и начал истончаться. С тебя посыпался песок, и я догадался, что дело дрянь, и ты здесь сдохнешь.
– Почему это место трогает тебя не так сильно?
Король пожал плечами. Его догадка была хуже любой правды, поэтому он не стал ее озвучивать. Акрош догадался сам.
– Потому, что твои шрамы старые. Потому что я могу не выжить, если мы вернемся назад. Я понял, куда мы попали. Это место… принадлежит мертвецам. Я видел их всех. И друзей, и врагов. Бесконечный покой, куда мы попадем, когда умрем.
– А мы угодили в него живыми, – Ник беспрестанно оглядывал небо, пытаясь вновь увидеть преследовавшее их существо, – Однако, где бы мы ни были, это место связано с миром живых, так как я чувствую, что путь до Селесты сокращается. Притяжение ариуса усиливается, значит, мы можем до него дойти. А там, может быть, даже сумеем найти дыру или что-то, что поможет выбраться отсюда.
Маршал тускло посмотрел на него. Он не стал говорить королю, что эффект от удара почти прошел, и он вновь слышит зовущие голоса мертвых. Не стал говорить, насколько маняще они звучат.
Никлос размышлял, чем отличаются грезы от смерти.
Это место сильно напоминало бездну грезы. Здесь также были видны эфемерные тени близких, слышался далекий материнский голос, зовущий его в летнем лабиринте, чтобы показать гнездо трясогузки. Отцовское дыхание за спиной, молодецкий хохот Рупера, сбросившего с плеч тяжкие годы и вновь сигающего в человеческом виде с самой высокой башни дворца, чтобы только в последний момент отрастить крылья и пролететь в полузверином облике над столицей, поражая горожан причудливым видом.
При желании и если сощуриться, можно было даже увидеть то, чего совсем не ждешь. Потаенное, запретное, доступное только мертвецам. Ник намеревался воспользоваться возникшим шансом.
– Акрош, ты как? – отряхивая песок с колен, спрашивает он, а затем сильно бьет по плечу заснувшего товарища. Тот аж подскакивает, хлопая глазами, недоумевая, где находится.
– Видимо, сами мы отсюда не выберемся. Нужна помощь, – говорит король в ответ на немой вопрос. – Ради этого придется ввязаться в опасную авантюру. А чтобы я окончательно не усох и не развалился, как песчаная скульптура, ты будешь сторожить мой сон.
– О чем это ты толкуешь? – подозревая крайнюю пакость, покосился на него маршал.
Он украдкой ощупывал шею, поражаясь ее сухости. В чувство его привела не боль, а скорее, легкая дезориентация от толчка. Мужчина все больше утрачивал связь с миром живых. В голубоватом мертвенном сиянии его одежда уже почти не имела цвета. Оглядывая лацканы брюк и ворот рубашки, Акрош отмечал, как быстро сереют вещи, а песок вплетается в структуру нитей, замещая ткань. Чтобы быть ближе к телу. Чтобы добраться до нутра.
– Я собираюсь поискать Карга или Клэрию. Кому как не им знать, что такое смерть, и как можно от нее улизнуть. Планирую выяснить, есть ли способ убить Ктуула и остановить вечных. Твоя же задача – следить, чтобы я не погрузился слишком глубоко. И для этого будешь резать мою плоть, добывая кровь. Это место не терпит жидкости, и так вышло, что кроме слюны и крови, у нас больше ничего нет.
– Я не ослышался? Ты хочешь, чтобы я резал тебя, чтобы ты не превратился в песок? Ты хоть понимаешь, как это звучит?! – осипшим голосом вопрошает маршал, а Ник опускается обратно на песок и даже ложится в него.
С того момента, как они попали сюда, почва под ногами размягчилась, становясь пустыней, полной песка. И хоть король не устал, его разум желал этого чарующего покоя, желал оказаться в мире мертвых, чтобы сбросить с себя навалившееся бремя ответственности за судьбу мира. Пусть кто-то другой решает проблемы, спасает людей и преодолевает трудности. Он больше не относит себя к ним, он проиграл и может забыться, утратив страсти живых.
Ленивый ток мыслей под вялое бормотание Акроша уносил мужчину дальше от этих мест, отправляя туда, куда он так жаждал попасть при жизни.
И когда в следующий раз Ник открыл глаза, то перед ним оказалась высокая горная круча, у подножия которой раскинулся многоярусный дворец с флюгерами и остроконечными башенками. От высоты скал захватывало дух, небо переливалось синевой с белой поволокой, и вверх взлетали шумные ласточки, наперегонки гоняясь друг за другом.