Раздался сигнал тревоги, вспыхнули огни, ярко освещая затененную палубу. И, как муравьи из муравейника, наверх повылезали матросы, а следом за ними – Се́дов и Деян. Вновь затрубили в рог, и Арт оттолкнул меня, убирая с пути.
– Уходи в каюту! – приказал он, даже не глядя в мою сторону, пока я пыталась увидеть опасность, замеченную дозорным.
После возрождения богов и угасшего дара Агондария моря перестали быть безопасным местом. Чудища лишились контроля и теперь нападали на все суда, особо свирепствуя в диких северных водах.
Дозорный запустил сигнальный огонь, красной кометой пролетевший над кораблем в сторону, откуда двигались монстры, подсвечивая блестящие спины в черной глади. Десятки тварей лезли к бортам, кривя стозубые пасти. От их заунывного воя кровь стыла в жилах.
Нас ждала настоящая мясорубка.
Эта стычка отличалась от прежних. Свирепая, яростная, будто хищники заимели единое нутро, жаждущее исторгнуть непрошенных гостей из северных вод. В атаке не было ничего примитивного. Любопытство, с которым прежде спруты пробовали на вкус бочкообразные бока корабля, сменилось стремлением его перекусить, сжевать и сжать с такой силой, чтобы грот-мачта жалобно заскрипела в объятиях гигантских щупалец. А от тарана невообразимо-огромной акулы-молота матросы на корабле падали, сбивая снасти и опрокидывая бочки.
– Руби их! Все как один! – кричал сориентировавшийся Се́дов, и люди бросились с мечами и топорами к самому мощному отростку у рулевой палубы. – Не дайте ему уничтожить руль!
Во все стороны брызнула мутная до черноты жижа, и над водой пронесся яростный, полный боли вой. Вскипело море, на поверхность поднялись летающие рыбы. Они бросались вверх, перелетая за борт, и всей массой опрокидывались на палубу, разевая полные острых зубов пасти. Двигаясь, как ужи, юркие твари атаковали матросов, целясь им в икры.
Бойня принесла запах крови и тухлой рыбы. Несколько драконов успели обернуться и теперь поливали океан огненными залпами, вынуждая спрутов помельче отпрянуть от бортов, пока их главный собрат доламывал мачту, другими щупальцами отбиваясь от острых лезвий, впивающихся в его грубую шкуру.
Я услышала крик помощника Се́дова, Гори – ему откусили ногу, и теперь он лежа отбивался от двухметровой рыбины, нацелившейся на все остальное. Даже в мелькающем свете фонарей видно было, как бешено вращаются ее глаза, полные безумия и жажды уничтожения.
Будучи в шаге от спуска вниз, я застыла истуканом, а потом бросилась к нему, на ходу разрывая подол платья. Под руку попался кем-то оброненный кухонный тесак. Прихватив его, я атаковала тварь сзади, ударив в верх туловища. От ее жалобного визга заложило уши, но я смогла оттолкнуть от раненого и добить ударом в глаза. На руки брызнула зеленая кровь, источающая вонь стухших водорослей. Упав на колени, я подползла к Гори и, не слушая его отрывистую речь, выхватила меч из ослабевших рук и рубанула по остатку ноги, чтобы срез был ровным. Я действовала инстинктивно, накладывая слабый жгут и оборачивая обрубок полосой ткани.
Матрос потерял сознание, и я могла только молиться, чтобы он пережил эту ночь, вмиг ставшую яркой, как день. Обернувшись, я увидела троих колдунов, стоявших на корме вокруг очерченного круга, из их рук в небо бил ослепительный столб света. Томар Бай едва держался на ногах, а его дочь почернела от напряжения, прикусив губу до мяса. Корабельный колдун Кордон нараспев читал заклинание, и хоть они были далеко от меня, но незнакомые слова звучали будто отовсюду и так гулко, что пробирало до костей. Хотелось забраться в норку и сжаться, превращаясь в тень.
Их давление на тварей было так велико, что рыбины прижимались к полу, извиваясь, шипя и повизгивая. Только спрут не поддался магии. Он взревел, все больше и больше выбираясь из воды, переползая на корабль, креня его вправо. Колдуны потеряли концентрацию, а вместе с ней и равновесие, их швырнуло набок, и они покатились к борту – прямо к прыгнувшей навстречу белой акуле.
– Нет! – закричала я изо всех сил, срываясь с места. И, балансируя на самой грани, устремилась к ним, пока остальные пытались хоть за что-то уцепиться и не вывалиться в бурлящую хищными пастями воду. Не всем это удалось.
– Амалия! – воскликнул Томар, когда его дочь оказалась в зубах акулы. Отец попытался сотворить что-то черное, безжалостно вытягивая остатки сил из потерявшего сознание Кордона, и не успел. Тварь сомкнула пасть ровно в тот момент, когда я ударила ее в бок, а судно ухнуло обратно – драконы спалили спрута, воспламенив вместе с ним и корабль.