В Клэрию свозились еда, напитки и драгоценности со всего света. И люди бежали сюда из погрязших во тьме областей за беспечностью и мнимой безопасностью. Бордели работали от рассвета до рассвета. Театральные постановки превратились в разнузданные пьески, полные секса и жажды плоти. Вот, чего хотели теперь люди – желать и получать желаемое!
Прошел месяц со дня исчезновения Ктуула. За это время деградация достигла пика, и пиры во время магической эпидемии окончательно вышли за пределы нравственности. Жители круглосуточно пили, дрались и трахались. Городская стража утрамбовывала тюрьмы, а Селеста Каргат выпускала заключенных обратно на улицы. Из-за этого вскоре стерлись различия между преступниками и служителями закона. Последние охотно возглавили триумфальное шествие, окончательно уничтожив понимание того, что есть власть и порядок.
Городские улицы превратились в бандитские кварталы. Если ты сильный – наслаждайся пиром, вкушай прелести жизни, пока можешь. Если слабый – страдай и припадай к ногам силы. Может, повезет, и ты останешься в живых.
И все это, пребывая в садистском экстазе, сотворила Туула.
Был первый день мая.
Вспоминая события прошлого, поражаюсь, как много успело произойти за какой-то несчастный год. Вся прежняя жизнь – ничто по сравнению с ним. Бесконечный забег по пересеченной местности с препятствиями в виде кочек и ям, полных змей и острых кольев.
Новое равновесие невест состоялось с помпой и с размахом, в изобилии было интриг, скандалов и разбитых сердец. Вечная основательно прошлась по главному празднеству года, вспахав невинные души отравленными шипами своего ненасытного чрева. Она никогда не уставала и особенно любила ломать чистых дев. А когда каждая невеста оказалась в эпицентре той или иной трагедии, Туула в моем облике и вовсе объявила сезон закрытым, прикрываясь лживой нравственностью и якобы в попытке защитить светлый город от окончательного разложения. Как будто никому не видно было, во что превратилась столица.
О том, что я должна была выйти замуж за Никлоса первого мая, как-то позабылось. Уж больно ловко сестра Ктуула управлялась с королевством, используя свой древний и бесчеловечный разум. Люди боялись белой драконицы. Боялись золотой поволоки ее глаз и того, что происходит в поле ее зрения. Давно уже догадались, что Селеста Каргат приложила руку ко многим трагедиям дворца, и теперь она внушала не надежду, а первобытный ужас.
– Иногда кажется, что твой голод вырос из того, что случилось с тобой. Ты прошла через ад и спустя тысячелетия выродилась в существо, стремящееся окунуть в него весь мир, – проговорилась я после финала очередной трагедии.
Тогда Туула не ответила. Даже жестом не подтвердила истину моих слов. Но признала после. Как будто это должно было извинить то, что она сотворила со мной.
В воздухе отчетливо стоял грозовой привкус. Такой трескучий звук, будто тысячи цикад вот-вот разродятся песней и взлетят в небо, воспаряя к тучным облакам. А там взорвутся тысячью разрядов молний, оглашая окрестности громом, будто сотни лошадей сорвались в безумной гонке к обрыву.
Да, я чувствовала, что даже воздух изменился, а город, немного уставший от творимых безумств, готов сорваться в финальную пляску смерти. Видимо, Туула давно не оставалась надолго без пригляда. Видимо, она изнемогает от желания основательно перетрясти доставшуюся ей песочницу, полную горячих сердец, до возвращения брата/отца.
В этот день она пребывала в отличном настроении, как любая шкодница, задумавшая очередную пакость. Разодевшись в нежнейшие шелка с газовыми оборками сиренево-розового оттенка, она чуть ли не парила в воздухе, помогая мне подняться из опостылевшей инвалидной коляски, чтобы переодеться в более роскошное платье.
Вечная не знала, что облик невзрачной мышки, двоюродной сестры из долины Винцель, раскрыт последним оставшимся у меня в столице другом. Не знала, что вот уже несколько недель мы планировали скрыться, и совсем скоро я совершу отчаянный побег. Есть еще на этом свете места, куда вечные боятся соваться. Бескрайние и такие же темные, как самый укромный угол чулана.