– У меня подарок. Ручаюсь, ты будешь поражена, увидев, что я для тебя приготовила, – заговорщически проворковала она, заплетая мои блеклые волосы в косы. Из отражения выглядывала тусклая девица с рыбоподобным лицом, над которой трудилась роскошная девушка с рубиновым цветом глаз. Туула очень редко возвращала нам истинные облики, предпочитая придерживаться легенды.
Не знаю, почему она так цеплялась за эту ложь, открываясь лишь перед Томаром, что триумфально вернулся в родную обитель и вновь занял пост ректора Академии. Мужчина полностью исцелился и резко помолодел, и теперь с небывалым жаром исполнял свои обязанности, вплотную занимаясь изменившимися законами магии. Его влек хаос, и он с восторгом воспринимал все, что творила Туула.
– Ты всегда находишь способ меня удивить, – мрачно заметила я, возвращаясь обратно в коляску.
Ноги больше не болели. Врачи, осматривавшие их, отметили, что кости правильно срослись, а раны затянулись. Логичной причины, по которой я не могу ходить, нет. Они говорили что-то о нервных окончаниях, о сигналах, не доходящих от мозга к конечностям, но правда была горше – я не пойду, пока того не захочет Ктуул.
– О, это будет особенный сюрприз. Я его долго готовила, – прошептала вечная, с какой-то извращенной нежностью оглядывая меня. – Ну, разве ты не красавица, заслуживающая подарка?! – воскликнула девушка, выкатывая коляску в коридор.
Мир как будто смыкается вокруг меня, обряжаясь в тусклые краски, делая все ненатуральным, неживым. Я слышу, как скрипит заднее колесо, чувствую каждый порожек, каждую ступеньку, когда мы перемещаемся из одного зала в другой под пристальными взглядами придворных, успевших заметить, как много внимания Селеста Каргат уделяет незначительной особе.
В последнее время я все чаще обращаюсь к воспоминаниям Клэрии, пытаясь как можно полнее составить картины прошлого, поражаясь, как много чужачка привнесла в наш мир. И пускай дней в нашем году меньше, чем в ее, именно она создала солнечный календарь, обозвав его на манер своего мира. Она назвала спутник нашей планеты Луной, внесла концепцию рая и ада, населив их ангелами и демонами, адаптировав под местные верования. Во многих мелочах проявляется ее рука, будто до самой Клэрии у нас не существовало письменности и культуры.
Иногда гадаю, что было бы, если бы она не отдала ариус зеленой драконице. В ее воспоминаниях поразительно скудно отображен этот момент, я лишь чувствую ее разочарование и усталость, как если бы до этого она тащила на себе весь мир. Наверное, именно так и было.
– Может, все-таки расскажешь, куда везешь? – поинтересовалась я, когда мы оказались на подъездной дорожке, и расторопный слуга помог перебраться в комфортабельную карету.
Безмятежность на ее лице дрожит, как студень, идет волнами, прорывая золотые черты вечной. Та смеется, возвращая идеальную маску. Никогда прежде я не была так прекрасна. Туула стерла все недостатки кожи, усовершенствовала нос и скулы, добавила яркости глазам, и теперь они сверкали почти как ее родные – золотом. Моя талия сузилась, кожа приобрела фарфоровый блеск и полупрозрачность, а волосы спускались густой, вьющейся волной, украшенные обычной голубой заколкой.
Двойственные чувства. Это была я – и не я. Сестра Ктуула довершила мой облик божественным совершенством, создав прочные границы между мной и людьми. До меня доходят сплетни и слухи, что все воспринимают белокрылую Селесту как божество. Но больше всего пугает не это. А подспудное ощущение людей, что Никлос и Селеста, новые боги, служащие проводниками к спящим богам, которые вот-вот спустятся на землю и создадут новый мир.
Я догадываюсь, что Туула не просто так распускает эти сплетни. Они пытаются отсечь Никлоса от его королевства, возвести его на божественный пьедестал, и, в случае неповиновения, окончательно отвратить от него подданных, погрузив страну в хаос войны. Я же – лишь дополнение к этой задаче. Белокрылая драконица должна перестать быть символом света и стать той, кто она есть – еще одной из пантеона богов, обладающих силами уничтожить мир.
Вечной это удалось.
– Мы почти приехали, имей терпение, – говорит она, и вскоре мы оказываемся в черте города, в удивительно тихом и уединенном районе, вдали от раскуроченных кварталов и залитых вином площадей. Здесь, на небольшой территории, разместился особнячок, обсаженный липами, от которых исходит пряный и чуть горьковатый аромат.
Закралось нехорошее предчувствие, когда вышедшие из особняка слуги помогли преодолеть ступени высокой лестницы, впуская внутрь. Дверь сзади закрылась со скрипом, опуская спокойную полутень на спящий дом.