– Завтра мы лишим Ктуула последнего шанса покинуть эту планету и уничтожить ее.
Направляясь к выходу из леса, Ник грустно улыбался своим мыслям. «Я мог забрать ребенка, и никто бы меня не остановил. Феликс выступал сдерживающей силой, после его увядания – никаких больше зеркал, отражающих душу заключенного. Я мог бы просто переместить дитя к Ктуулу, и он бы остановил Мору».
Но он этого не сделал. Он знал, что Селеста никогда бы его не простила, поступи он так.
Из слов Артана Ник понял, что, попав к Море, он больше никогда не увидит его и девушку. Знал, что это будет прощание, и Ктуулу придется утереться тем, что есть. Ариус исчезнет навсегда. Все закончится завтра. И он останется один.
Было немного горько сознавать, как мало он значит для людей леса. В их глазах Никлос выглядел пустым местом, это даже хуже положения врага. Они считали его виновным во всем. Считали, что Ник – первопричина всего зла, хоть это было и не так. Люди, которые когда-то сидели за его столом и обменивались шутками за завтраком, теперь провожали его холодными глазами, в которых читалось презрение.
Анка, стоявшая рядом с Се́довым, сжимала кулаки. Они оба горели странным красным огнем, что волнами струился по их коже, не опаляя одежду, но готовясь вонзиться в него горячими стрелами, разрывая грудь. Искореженное лицо Ника наполняло сердце бывшей любовницы удовлетворением. Она наслаждалась его отвратительным видом, говоря глазами: «Ты заслужил все, что с тобой случилось».
На широкой дороге к выходу из леса толпились и другие обозленные люди. Его путь напоминал изощренную экзекуцию, издевку над всем, чем он когда-то был. Раньше его любили. Потом уважали. Боялись. Но никогда он не видел в глазах людей ненависти. Зеленые драконы, собравшиеся здесь, показали, каково это – испытывать испепеляющий гнев толпы.
Ощущение напоминало выход пленного на эшафот, к красному колпаку палача. Взмах топором – и голова, как кочан капусты, летит вниз, под ноги хохочущих зевак.
Мора вполне может устроить это, если так страстно возжелала выступить против самого Ктуула.
Вот выходит Акрош. Единственный, кто кивнул ему одобряюще. Рядом с ним красавица Винелия, а на ее руках – сверток с младенцем. Она смотрит с печалью, но больше с облегчением, что для них все закончилось. Их он больше не увидит.
Как не увидит чету Винцелей с малышом, кричащим на все лады. Мать Селесты выступила вперед, и Никлос остановился.
– Ваше Величество… – прошептала она, и ее глаза, сухие до красноты, увлажнились. – Я проклинаю вас за все, что вы сделали моей дочери. Проклинаю за то, что вы втерлись к нам в доверие и разрушили наши жизни. Проклинаю за то, что вы обещали ее защищать и не защитили! – ее голос звенел, наполняясь силой, а после надломился. – Я также проклинаю себя за то, что позволила вам все это с ней сделать. Вытащите ее оттуда и верните мне.
Ник медленно кивнул, и женщина, прижав утихшего ребенка к груди, вернулась к мужу, склонив голову набок. Да. Он заслужил каждое проклятие.
Стоявшие неподалеку Адегельские, Калиста и Деян, молчали. Пожалуй, они были единственными, кто не особо реагировал на происходящее. Казалось, другая боль сжигает их сердца. И они просто проводили его взглядом, а потом развернулись и ушли.
Казалось, его вышел провожать весь лес. Отовсюду выглядывали незнакомые лица эльфов и людей. Повсюду звучал едва слышный шепот, в котором пополам мешались проклятия и пожелания удачи. Селеста оставалась их путеводной звездой, даже утратив ариус. Они хотели вернуть ее. И только ради этого в его спину не летели камни. Только поэтому они молчали, глядя ему в глаза, будто гадая: действительно ли он готов пожертвовать собой ради нее, или это очередная уловка Ктуула? Но эльфы готовы были рискнуть.
В конце концов, он остался один, и только Артан вышел проводить его до опушки леса. Мужчины шли молча. Бывший друг заговорил не сразу, собирая разрозненные мысли в единое целое.
– Я знаю о проклятии. Знаю, что с тобой делали морвиусы. Знаю, что Томар Бай – Баффор. Знаю, что тебя использовали ради воскрешения Ктуула. Мне все известно, но ничего из этого не отменяет того, что ты сделал с Селестой. Я не верю в злой рок. Не верю, что ты не мог сопротивляться всему. Ты мог остановить себя. Мог отпустить ее, но не стал.
– Да, не стал, – отрешенно подтвердил Ник. – Я отпустил ее в тот день, когда она умерла. Смерть Селесты изменила все. Вам не обязательно было связывать меня зеркалами. Я ни за что не причинил бы вам вреда и ушел бы сразу, чтобы освободить ее. Несколько дней назад Селеста приходила в мой сон, как это бывало прежде. Она едва держится. Только на одной силе воли. И единственное, что она хотела – передать, что любит тебя.