Эта мера, похоже, несколько успокоила людей, поскольку, согласно самописцам печатей, никто больше не предпринимал попыток с этими "спидами" похимичить.
"Но мне очень не нравится тот факт, что все команды обслуживания друг другу не доверяют, - размышлял Редер. - Паранойя тут у нас просто невероятная. Целые романы можно писать".
Синтия оставалась все такой же блестящей и непостижимой, ар-Рашид спокойным и деятельным, а Ларкин - шутливым и дружелюбным как никогда.
Когда Питер спросил квартирмейстера, что он делал той ночью на главной палубе, Ларкин ответил, что как раз его, Редера, там и искал.
- Мне показалось, - объяснил он, - что вы там совсем зарапортовались и что неплохо бы вас на кружечку пивка пригласить.
- На кружечку пивка? - недоверчиво переспросил его Питер. - В ночь перед учениями эскадрильи?
- Тогда на чашечку кофе. Идея была в том, чтобы вы прекратили так выматываться и смогли хоть немного отдохнуть. - И он с совершенно искренней улыбкой закивал своей блондинистой головой. - Я так прикидывал, что вы откажетесь от всего, что я предложу, но это поможет вам от стола оторваться. А то вы себе ни отдыху, ни сроку не давали.
"А он ни на что не намекал? - задним числом задумался Редер. - Скажем, что, в свете последовавшей катастрофы, я слишком уж от исполнения своего долга уклонялся? Или это просто встряска, чтобы мне уверенности в себе добавить? Которой у меня прямо сейчас не так чтобы в избытке, - с горечью подумал он и вздохнул. - Так или иначе, на поверхности у квартирмейстера никаких трещин не видно: он все такой же веселый, добродушный, отличный малый".
По крайней мере, проблема неисправных запчастей на данный момент практически отпала. Нет, разумеется, дефектные детали по-прежнему попадались, но в разумных количествах. "С этим уже можно жить", - подумал Редер.
А вот с чем нельзя было продолжать мириться, так это с тем фактом, что все приказы лейтенанта Роббинс проходили перепроверку у ар-Рашида. Старшина посетовал на это Редеру, и он уже потихоньку начал намекать командам, что это против правил, процедуры и здравого смысла.
Те, с кем он переговорил, больше не отправлялись к старшине за подтверждением. Вместо этого они консультировались друг с другом, с другими командами или просто оттягивали выполнение приказов Роббинс до самого последнего момента. Добиваясь вполне предсказуемого результата в виде того, что работа все замедлялась и замедлялась.
"Это просто вопрос времени, когда у Синтии по этому поводу пробки вылетят, - размышлял Редер, прикидывая, что же из упущенного им на курсах переподготовки могло привести к такому безобразию. - Не будь идиотом, укорил он себя. - С тебя просто-напросто обвинений не сняли. И с Роббинс тоже. - Он сжал губы. - Ну ладно, в чистюль больше не играем".
Прежде чем он смог себя от этого отговорить, Редер нажал кнопку интеркома, и его голос заполнил весь гулкий простор главной палубы.
- Слушайте все! Говорит коммандер Редер. Я бы хотел сказать пару слов по поводу одной загвоздки, которую я заметил и которая никак не исчезает. У нас на главной палубе существует проблема взаимоотношений. И я информирую нас, что начиная с этого момента с ней будет покончено. Итак, некоторые из вас подвергали сомнению приказы своего командира.
Редер выдержал длинную паузу.
- Кем вы, люди, себя возомнили? И где вы, раз уж на то пошло, по-вашему, находитесь? Лейтенант Роббинс - ваш командир. Она также командир старшины ар-Рашида. А вы - военнослужащие Космического Отряда. И сейчас военное время. Я не должен был вам на это указывать. Поймите, люди, это самые элементарные вещи. Далее, подвергать сомнению приказы надлежащим образом уполномоченного офицера при исполнении его служебных обязанностей в мирное время является серьезным проступком. А в военное время это бунт и государственная измена! Далее, из-за тех страшных, трагических событий, о которых вам всем известно, я дал вам, люди, очень большую слабину. С этим покончено. Я больше не потерплю нарушения субординации и не потерплю разгильдяев. Советую вам меня в этом не испытывать.
Еще одна пауза.
- Лейтенант Роббинс - один из лучших инженеров всего флота. Она предъявляет к вам высокие требования, но сама делает вдвое больше, и вы это знаете. Вы также знаете, что она скорее откусит нос капитану, чем подвергнет диверсии "спид". Вы все это знаете. Я требую, чтобы вы вспомнили, что вы это знаете, и прекратили прикидываться. Всякий, у кого с этим проблема и кто хочет ее обсудить, запишитесь ко мне у старшины. Это все. А теперь опять за работу.
Он откинулся на спинку стула, чувствуя полное опустошение. "Я должен преодолеть этот комплекс публичных выступлений", - подумал Питер. Отныне он намерен был постоянно вот так обращаться ко всем своим подчиненным и чувствовал, что это может его раньше времени состарить.
Затем Питер снова обратился к экрану и возобновил просмотр донесений. "Интересно, что Синтия об этом подумает", - мелькнула у него мысль.
Тут раздался стук в дверь, и Редер довольно нетерпеливо сказал:
- Входите.
Синтия Роббинс бочком проскользнула в кабинет - так, словно дверь дальше не открывалась.
- Спасибо, сэр, что вы этим занялись. Я пыталась выяснить, в чем проблема, - она пожала плечами, - но все это делалось так скрытно, что я никого не могла за этим застать. Когда шеф сказал мне, что происходит, я поговорила с соответствующими индивидами и объяснила им, что они нарушают субординацию. Они сказали, что они очень сожалеют и что они не хотели. Сказали, что они просто плохо поняли приказ и лишь все для себя проясняли. Девушка робко стояла перед столом, и вид у нее был слегка озабоченный. - Они откровенно лгали, сэр. Но я знала, что в прошлом моя прямота вызвала немало сложностей и обид, так что я попробовала... более мягкий подход. - Синтия нахмурилась. - Но это тоже не помогло.
Редер некоторое время просто сидел, положив подбородок на ладонь, а потом сказал:
- Сядьте, Роббинс. - Она села, и ее легкая озабоченность переросла в заметную тревогу. - Вид у вас немного встревоженный, - заметил он.
Роббинс выпрямилась на стуле, и лицо ее превратилось в застывшую маску, хотя слабый румянец все же окрасил ее щеки.