— Хорошо. Серова я этим вопросом озадачу, а вы, Николай Герасимович, по возможности окажите ему содействие, — решил Хрущёв.
— Так точно, сделаем, — кивнул адмирал.
— Теперь ещё необходимо сказать отдельно о необходимости выработки чёткой линии противодействия различному экстремизму и терроризму, прежде всего — национальному и религиозному, — Никита Сергеевич перелистнул блокнот, где у него были записаны тезисы к совещанию. — Потому что террористы могут устраивать различные диверсии, а МЧС придётся расхлёбывать последствия.
— Так пока что особых проявлений терроризма не наблюдается? — спросил Гречко, воспользовавшись краткой паузой.
— Так будет не всегда, — заметил Соколовский.
— Вот именно, и когда такие события начнутся, готовиться к ним будет уже поздно. Мы должны быть готовы сейчас, — ответил Никита Сергеевич.
— Здесь надо учитывать возможный международный резонанс. США и Великобритания не преминут использовать любые факты нам во вред, извращая правду и ставя все события с ног на голову, — напомнил Соколовский. — Будут объявлять террористов «борцами за свободу», как было с бандеровцами.
— Действовать надо будет и по информационно-идеологическому направлению, и непосредственно против этих экстремистов, — решительно ответил Первый секретарь.
— Для этого сначала желательно провести чёткую законодательную черту, за которой, собственно, и начинается экстремизм, — предложил Соколовский. — Чтобы не было злоупотреблений.
— Черта давно уже проведена, — ответил Никита Сергеевич. — Её ещё Махно сформулировал: «Твоя свобода заканчивается там, где начинается моя свобода». Нестор Иванович, конечно, человек был неоднозначный, но в данной ситуации рассудил исключительно верно, и его трактовку можно принять за основу. То есть, пока человек соблюдает правила социалистического общежития, не нарушает законов и общепринятых правил поведения, он имеет право высказывать своё мнение, и претензий к нему быть не должно. Но если начинаются призывы к возвышению или принижению людей по их национальности или религии, к межнациональным и религиозным столкновениям, погромам, грабежам, изгнанию, убийствам и геноциду по национальному и религиозному признаку, тем более, если эти призывы подкреплены конкретными действиями, наш ответ должен быть самым решительным и жёстким. Тех, кто поднимает руку на мирных граждан, будем карать на месте.
— Ого! Жёстко, Никита Сергеич, — заметил Гречко.
— А иначе с ними нельзя. На шею сядут и ноги свесят, — отрезал Хрущёв.
Свои предложения по дальнейшему реформированию Вооружённых Сил Хрущёв, как обычно, продиктовал в виде записки, к концу ноября согласовал с военными спорные детали, и 8 декабря отправил ее на рассмотрение в Президиум ЦК. Обсуждение в Президиуме назначили на понедельник, 14 декабря. На обсуждение пригласили министра обороны маршала Гречко (АИ, в реальной истории — Малиновского), назначенного новым начальником Генштаба маршала Рокоссовского (АИ, см. гл. 04–11), начальника НИИ прогнозирования маршала Соколовского, командующего Вооруженными силами стран Варшавского договора маршала Конева, командующего войсками Московского военного округа маршала Москаленко, главного ракетчика — маршала Неделина, ответственного за военно-промышленный комплекс заместителя председателя Совета Министров Устинова и министра иностранных дел Громыко. Помимо них, Хрущёв пригласил председателя Госплана Байбакова, а председатель Госэкономкомиссии Сабуров входил в состав Президиума.
Каких-либо серьёзных споров, или разногласий на заседании не возникло.
Министр обороны, как положено по субординации, высказался первым от Вооруженных сил:
— В Генеральном штабе все посчитали, армию можно сократить на миллион двести тысяч человек.
— Можно сократить на миллион двести, — поддержал своего министра Конев.
— Стоп, стоп, стоп, — поднял руку Хрущёв. — Вот вы подсчитали, что сократить можно. А куда этих сокращённых размещать? Сейчас они по военным городкам расселены, все при деле. У большинства этих людей семьи, дети. То есть, по вашим подсчётам выходит, что нам придётся единовременно трудоустроить порядка двух миллионов человек, обеспечить школами и жильём семьи офицеров.
Маршал Гречко был несколько дезориентирован словами Первого секретаря:
— Прошу прощения, товарищ Хрущёв… Не понял. Мы армию сокращать будем, или не будем?
— Сокращать будем, — подтвердил Никита Сергеевич. — Но — по-умному. Не торопясь. Сначала давайте выясним, готово ли наше народное хозяйство принять и обеспечить жильём столько людей за раз. Думаете, я председателя Госплана просто так пригласил? Николай Константиныч, что скажете?