Выбрать главу

– Да, я еще вчера зашел и купил одну книжонку, – признался он. – Интересно даже стало, что ты там пишешь. Тем более вечер свободный был, я ее и прочел в один присест. Названия точно не скажу, что-то про драконьи планеты или драконьи мечты…

– «Грезы планеты Дракон» – Леся от стыда едва не покраснела. Это была ее первая книга, проба пера, которую она написала еще в четырнадцать, и с тех пор сама боялась перечитывать.

– Недурно, учитывая возраст, – Амикус поправил очки и доел остатки, негромко причмокнув. – Да-да, там с обратной стороны было сказано, во сколько ты это написала. Однако, как я понял, дальше того уровня ты не особо продвинулась. Серия за серией, одни приключения да попаданцы… Самой-то не скучно?

Теперь девушка во всю залилась краской. Конечно, Леся догадывалась, что литературно халтурит уже который год, однако, когда ей об этом сказал посторонний человек, она едва не захлебнулась от возмущения:

– Моим читателям нет! И мне тоже…

– А вот и неправда, – покачал головой мужчина, улыбаясь. – Так вот к дельным мыслям: вместо зверей да мистических существ, писала бы лучше о людях. О настоящих живых людях. Которые даже во время конца света говорят о ноготках, а знаешь почему они о них говорят?

Леся только пожала плечами в ответ:

– Потому что глупы, наверное. Без понятия.

– Да потому что, – Амикус приподнял длинную ложку, указывая ею на потолок, словно на нем что-то было. Девушка невольно посмотрела наверх, но не обнаружила там ничего, кроме старой массивной люстры, покрытой пылью. Взгляд ее секунд на пять застыл, сделавшись стеклянным.

– А?.. – вернулась к жизни она, ощутив вдруг, как глупо выглядела в эти мгновения.

– Потому что, – он потряс теперь ложечкой, подняв ее еще выше. – Никому не интересно придумывать эпитеты для происходящего ужаса вокруг. Зачем создавать метафоры страху, если ты в нем живешь? Чтобы сойти с ума, или, того гляди, детям своим проложить дорожку к неустойчивой психике?

– Это маскировка, – пробормотала Леся. – Лишь попытка к бегству от себя, защита…

– О! – воскликнул Амикус. – Правильно, защита. Только защита и поиск правды может быть разным. Можно зарыться в шмотье и процедурах, можно пробежать десять километров, а можно возвыситься над самим собой, занявшись более-менее важным делу. Посвятить себя Искусству, как бы громко это ни звучало.

Он остановился на минуту, будто выжидая, пока Леся осознает сказанное им.

– И ты тоже боишься, потому что высмеиваешь страх других, – мужчина, посмотрев на часы, начал собираться. – Мой тебе совет: перестань. Если хочешь хоть какую-то пользу принести здесь, займись делом. Или в прямом, или переносном смысле. Раз нарекла себя поэтом, будь им. Отец тебе подарил студию и время. Так садись и пиши.

– Как можно спокойно писать, когда он может в любую минуту оказаться в больнице?! С лучевой! – воскликнула Леся, вспрыгнув со стула. Ее устами теперь вновь говорила тревога, прорвав в ней всякую невидимую броню.

Амикус, стоящий во весь рост, оказался намного выше нее, отчего-то только теперь она это заметила, хотя и сама Леся была не из маленьких.

– А вот так, – отрезал Амикус. – Задушив в себе себя, на какое-то время, как бы парадоксально ни звучало. Не отрекаясь от «я», но и забыв о пародии на личность, которую ты из себя сейчас представляешь.

– Это, вообще-то, обидно! – оскорбившись, ответила Леся. – Я не понимаю, зачем меня опускать, в очередной раз… С тобой невыносимо общаться! Не удивительно, что у тебя, кроме моего отца, нет друзей.

Не удержавшись, она пустилась в ответные оскорбления, доставши из кармана неприятный козырь, о котором Отец ей как-то обмолвился в их задушевной беседе.

– Да я только хотел…

– До свидания. Рассчитайте меня, – бросила Леся официанту, в бешенстве потирая виски.

– Я заплачу, – Амикус, понял, что погорячился. – Я только хотел сказать, что ты способна на большее…

Но девушка уже не слышала его. В глазах потемнело от гнева. Уже не таким важным ей казалось то, что он и книгу прочитал, и помочь собирался, потому как фраза эта задела ее до глубины души.

– Не тебе судить о моих способностях, – взбрыкнула Леся и, бросив на стол тысячную купюру, поспешила из кофейни, не дождавшись сдачи.

Еще немного послонявшись по улицам Ленинска, девушка вернулась обратно в мастерскую, которая, несмотря на уют интерьера и некую «солнечность», что в нее привнесла Оля своей женской рукой, показалась ей совсем пустой. Неживой. Она чувствовала себя призраком в месте, исконный смысл которого так перевернулся. Творить не хотелось, но и бездействовать было тоже невыносимо.