– Искрилась гладь воды негромко,
Нещадно мох въедался в пирс
Запечатлел на киноплёнку,
Миг твоего падения вниз.
Она бормотала стихотворение, написанное Отцом в первые месяцы их с Жози романа, наблюдая за полусонными улицами, каналами, жизнь на которых только-только пробуждалась, с тоской думая о словах матери. А что, если она окажется права, и, поехав в Ленинск, девушка и впрямь рискует заразиться? Даже если и так, то не все ли равно, ведь, если Отцу грозит опасность, Леся может больше его никогда не увидеть. Кто знает, что там вообще сейчас творится?
– Чье это? – спросил, не сдержав любопытства, таксист, взглянув на девушку через стекло заднего вида. Леся терпеть не могла, когда ее кто-то подобным образом разглядывал.
– Неизвестного Художника, – бросила она, резко ощутив раздражение и голод.
– Красиво! А продолжение есть? Вы простите, что я прямо сходу, просто вы очень здорово читаете, – он виновато улыбнулся. – Так, знаете… Что душу немного цепляет.
– Ничего, – буркнула Леся, смягчившись. Они уже почти проехали Московский, вот-вот, и будет кольцо к повороту на Пулковское. Нахмурившись, она стала вспоминать дальнейшие четверостишья:
– «Ты появилась на рассвете,
Ступая томно на причал.
Я, расставляя взглядом сети,
Сам бессловесно в них застрял.
Мы упивались по минутам,
Тянули жизнь и сок из грёз,
И красота была как будто,
В страданье и пучине слез…»
– Вот это поэзия, я понимаю!.. Не то, что по радио поют, – он кивнул на свою молчащую радиомагнитолу. – Иногда, знаете, включу, оно играет, а я даже слушать уже не могу, но все равно слушаю, потому что привык, и все тут.
– Так не слушайте, – Леся удивленно пожала плечами. – Вас же не заставляет никто.
– Привычка, мать его, – мужчина почесал за ухом. – Надо бы перестать, надо. А вот сяду за руль, так уже тишина и давит на уши. Включишь, и вроде как не один едешь, да и новости узнаешь первым.
– А зачем знать их, эти новости?
Леся с облегчением вздохнула, увидев три ряда заезда в Пулково. Все-таки компания мужчины не стала ей приятнее за последние пять минут.
– Странные вы вопросы задаете, – усмехнулся таксист. – Например, вот авария вчерашняя, слыхали?
– А как же, – Леся поджала губы.
– Вот затем и знать, чтобы если что, того, ноги сделать побыстрее, – он протянулся за карточкой на въезд возле шлагбаума. – Ну, приятно было с вами поболтать, хорошей дороги. Вы куда летите-то, кстати?
– В Ленинск.
– Так там же… – от удивления у него глаза на лоб полезли. – Это же там же!..
Леся, позабавившись, лишь улыбнулась в ответ и протянула ему купюру:
– Сдачу оставьте себе. До свидания.
S
Если бы ад на земле существовал, то вход в него, несомненно, находился бы в городе Ленинск. Во всяком случае, так показалось Лесе, когда она вышла из самолета и вместе с остальными пассажирами направилась к выходу в город. Автобус за ними не приехал, да и не было в таковом необходимости: аэродром был очень маленький. Здание его, которому, по виду, уже исполнилось добрые полвека, заливали лучи полуденного солнца. От него и ото всего места веяло какой-то тоской, старостью, безнадегой. Леся пыталась вспомнить, было ли у нее такое же ощущение во время предыдущих поездок к отцу, но не смогла. Все внимание прежде было захвачено совсем другим – Отцом, Олей, их рассказами и обсуждением планов на Лесины каникулы.
Помимо нее, в город прилетело еще двадцать человек. Она шла позади них, наблюдая за парочкой подростков, что не выпускали руки друг друга весь полет.
– До сих пор не берут трубки, – чуть ли не со слезами на глазах бормотала незнакомка, когда они зашли в комнату для получения багажа. – А что, если не успели?..
– Не могли не успеть, дурында, всех же эвакуируют, – отвечал ей парень. Говорил он с ней на удивление мягким голосом, хотя и сам тоже был взвинчен.
– Вдруг они уже в больнице какой-нибудь, а я… – девчонка всхлипнула. – А мы по морям разъезжаем…
Она прижалась к нему всем телом и зарыдала. Лесе перестало быть интересно наблюдать за ними, и она начала высматривать своего встречающего возле выхода из здания. Амикус был на положенном ему месте: прямо у фонтанчика. Бесстрастно, почти так же, как сама Леся, он рассматривал кишащий обеспокоенными гражданами-встречающими холл аэропорта.
Девушка узнала Амикуса, потому как однажды Отец представил его еще в Петербурге, лет пять тому назад, на своем дне рождения. Шестнадцатилетней Лесе он показался привлекательным, будучи в ее глазах он был совсем взрослым мужчиной, хотя тогда ему было всего двадцать пять. Высокий, худой альбинос, он был одет в темно-бордовую водолазку при первой их встрече; в ней же, кажется, и приехал встречать ее теперь. За прошедшие пять лет Амикус будто совсем не изменился.