Я осознал это уже к концу 1970‑х годов, после того как я несколько более основательно занялся экономическим и социальным развитием ГДР по новой линии «единства экономической и социальной политики»[14]. При этом стала яснее и советская модель социализма, на которой оставил свой след Сталин и на которую по большей части ориентировалась СЕПГ после того периода, когда Ульбрихт в своей реформистской политике 1960‑х годов заметно отошёл от неё.
В упомянутых работах я в первом приближении подверг критическому анализу привычные, с давнего времени считавшиеся самоочевидными «сталинистские» воззрения на социализм, в том виде, как они с некоторыми изменениями использовались в политике СЕПГ, выдвинув предложения о дальнейшем развитии социализма. При этом я очень скоро убедился, что потребуется ещё свыше ста лет, чтобы удовлетворять всем требованиям развитого социализма, превосходящего капитализм, хотя тот же Хонеккер в различных выступлениях уже заявлял, что общество ГДР вскоре будет коммунистическим.
Как бы то ни было, но, к сожалению, эти работы (за исключением статьи в «Немецком философском журнале») не могли быть опубликованы[15]. Хотя в Академии общественных наук при ЦК СЕПГ они находились в свободном доступе для сотрудников (по крайней мере в Институте философии) и циркулировали и читались также в некоторых отделах ЦК СЕПГ, — никто не был готов вступить в серьёзное обсуждение подобных вопросов.
Это подтверждает в своих позднейших воспоминаниях и тогдашний заместитель заведующего сектором науки ЦК, Грегор Ширмер: «Никто не осмеливался на это»[16], — писал он о данной работе. Обсудив с ним мои взгляды, я предложил, чтобы отдел науки ЦК организовал обсуждение рукописи. Однако Ширмер считал, что это дело Академии.
Но и руководители Академии не осмелились на это. Я уверен, что ректор Отто Рейнхольд был очень хорошо знаком с моей работой, однако, учитывая политическую ситуацию и своё положение, он, вероятно, считал, что лучше со мной это не обсуждать. Проректор Хайнц Хюммлер, также знакомый с моей работой, сообщил мне, что Академия больше не может продвигать этот мой текст, однако предложил мне, чтобы я как бы частным порядком вручил его члену Политбюро Курту Хагеру. Хотя и не дозволялось, чтобы члены Академии обращались частным образом к членам партийного руководства, однако поскольку я — как ему было известно — в любом случае не придерживаюсь подобных правил, то это осуществимо. Я ответил ему, что я уже сделал это и что Курт Хагер уже получил мою работу.
Я передал мою рукопись в личном письме, в котором писал, что я чрезвычайно обеспокоен состоянием нашего общества и испытываю большие опасения, если мы коренным образом не изменим политику. Мои мысли на сей счёт могли бы послужить основой дискуссии, поэтому я предполагал обсудить их в подходящем кругу.
Однако Хагер тогда не считал себя способным взяться за это, как позднее он сообщал мне в личном письме. Несомненно, это было вызвано не теоретической неспособностью, а обстановкой в политбюро, а также, возможно, и боязнью Хагера затеять основательный спор в политбюро с генеральным секретарём о столь критических вопросах. К сожалению, Грегор Ширмер прав: ни в политбюро, ни в Центральном Комитете, ни в правительстве, ни на другом уровне в партии и государстве никто не осмеливался открыто выступить против ошибочной политики Хонеккера и Миттага, хотя многие уже давно пришли к тем же или схожим критическим взглядам и опасениям — как внизу в партийных организациях, так и вверху, в политбюро. Без сомнения, я был не единственным в стране, кто желал дискуссий и перемен. В этой «по-сталински» сформированной системе просто отсутствовала реальная внутрипартийная демократия, а вследствие этого — и демократические условия в обществе, которые позволили бы открыто обсуждать насущные проблемы и действенно влиять на политику[17].
Лишь позже, после гибели социализма, я опубликовал свои мысли в книге «Взгляд современника изнутри. Философия и политика в ГДР»[18]. Хотя это были шаги на пути к познанию важных взаимоотношений и процессов в истории марксизма и социализма и в то же время к критическому и самокритическому самопознанию, они оставались — с сегодняшней точки зрения — всё же ещё очень неполными и малоудовлетворительными.
Поэтому, как и прежде, сегодня я считаю важной задачей всестороннее исследование этого сложного комплекса проблем, поскольку оно «по сути своей, бесконечно, как бесконечна наука вообще»[19].
Работы, собранные в этой книге, представляют собой дальнейшие шаги в этом направлении, при том, что они шире и глубже анализируют и представляют ряд проблем — естественно, не претендуя быть исчерпывающими. В то же время это и шаги к самопознанию, поскольку более глубокое проникновение в нашу историю неизбежно связано с критическим и самокритическим рассмотрением собственных позиций, и при этом каждый должен быть строг к самому себе. Интеллектуальная и моральная честность велит искренне отмежеваться от ошибочных, необоснованных и несвоевременных воззрений и вместе с тем принять самую горькую правду. И всё это не для того, чтобы отказаться от марксистских взглядов и социалистических убеждений, а чтобы вновь обдумать и утвердить их на более твёрдом фундаменте.
14
Как я мог позднее констатировать, моя критическая оценка «единства экономической и социальной политики» по большей части совпадала со взглядами председателя Государственной плановой комиссии ГДР, Герхарда Шюрера, а также со взглядами очень многих сторонников реформ. См.: Gerhard Schürer. Gewagt und verloren. Berlin, 1998.
15
Alfred Kosing. Aktuelle Probleme der Dialektik des Sozialismus. В:
17
См. об этом также: Gerhard Schürer. Gewagt und verloren, указ. соч. Автор описывает свои многочисленные попытки представить политбюро серьёзно обоснованные предложения по достижению необходимых изменений в экономической политике и то, как они всякий раз блокировалось Хонеккером и Миттагом, предопределявшими решения партийных съездов.