Сенатор, публицист, собиратель русских народных песен, председатель Песенной комиссии Русского географического общества, наконец, государственный контролер, министр, вхожий в самые высокие круги бюрократической власти России, богатый, хлебосольный человек, Тертий Иванович привлекал многих в свой дом. Талантливые люди, чаще всего еще не добившиеся признания и славы, слетались к нему, как бабочки на огонек: авось да пригреет. И мало кому отказывал в своей помощи престарелый сановник.
Вот уже много лет Тертий Иванович Филиппов был членом Высшей комиссии, которая рассматривала все денежные ассигнования, вплоть до ассигнований на военные нужды. В числе самых важных сановников государства… Общался с великими князьями, адмиралами, министрами. Был не раз отмечен Александром Вторым и Александром Третьим как неподкупный и честный. Сколько раз ему приходилось заниматься нечестными сребролюбцами, использовавшими свое служебное положение в корыстных целях! Тертий Иванович не раз вспоминал нашумевшее дело председателя департамента экономики Абазы, азартного игрока, который просаживал огромные суммы денег в Париже и Монте-Карло. И естественно, чтобы выходить из положения, брал взятки. А сколько ему приходилось расследовать всяческих злоупотреблений… Тертий Иванович уставал от дворцовых интриг и слухов, которые нужно было всякий раз проверять, и чаще всего они подтверждались… Недавно, месяца три назад, явился во дворец варшавский генерал-губернатор Гурко и заявил, что если его старший сын не получит место управляющего его канцелярией, то он уйдет в отставку. Как стали разговаривать… А ведь сын Гурко пользуется дурной репутацией именно в денежных отношениях… Как же можно было согласиться с таким ультиматумом? И правильно Иван Николаевич Дурново, как министр внутренних дел, не согласился… Конечно, Гурко — славный генерал, но почему он должен говорить с молодым императором в таком капризном тоне и довольно резкой форме?.. Пусть император мягок и уступчив по своему характеру, но ведь самодержец… А мягкие и уступчивые не очень-то любят людей твердых в своих мнениях и решительных в действиях. Вот и нет Гурко как варшавского генерал-губернатора, а есть граф Шувалов… Вот и ушел с политической арены несомненно выдающийся военный и государственный человек — живи теперь в своей Тверской губернии… Ну, дадут фельдмаршала или сделают членом Государственного совета, а влияния-то нет никакого…
Другое дело, когда император Николай Второй уволил в отставку министра путей сообщения Кривошеина и назначил на его место князя Хилкова. Совсем другое дело. Что и говорить, Кривошеин — умный, деловой человек, но своего дела не знал, а потому им и не занимался. Но зато преуспел во всяких злоупотреблениях и нарушениях… Как дорвутся до власти, сразу начинают разводить различные грандеры… Почему чуть ли не каждый министр, достигший власти, начинает расходовать казенные деньги на устройство роскоши в казенной квартире? Зачем этому Кривошеину понадобилось соседнюю квартиру, принадлежавшую товарищу министра, превращать в домашнюю церковь, содержать целый штат обслуживающего церковь персонала, и все это, конечно, за счет казны? Это еще полбеды… А вот почему он шел на всяческие злоупотребления? Совершенно непонятно… Ох, корыстолюбцы… Шел даже на то, что ставил из своих имений на железные дороги шпалы по особо благоприятным ценам… И даже добился сооружения одной железной дороги, правда, говорят, маленькой, которая прошла через его имение. Куда же это годится?! Делец, делец большой руки, то купит имение, то продаст… Нет, нельзя было его терпеть на посту министра… Как же было не представить доклада государю императору… Вот и нет Кривошеина…
Тертий Иванович занимал пост государственного контролера, пост не самый важный в государстве, а между тем его влияние было довольно внушительным, и не только на дела контроля над всеми государственными, экономическими и хозяйственными функциями государства. Часто вмешивался он в решение церковных и даже литературных дел. Как человек неглупый, цельный по своим нравственным воззрениям, истинный русский патриот, он порой тяготился своим положением второстепенного государственного деятеля и выходил за рамки тех дел, которыми он должен был заниматься. Человек неподкупной честности, верный интересам своей страны, Тертий Иванович был во всем, даже в мелочах, прямодушен и благороден. Рассказывали, как Тертий Иванович упрямо отстаивал свои убеждения в споре со всесильным Победоносцевым. Сейчас этот спор выглядит наивным и вроде бы смешным: Филиппов признавал главой Православной Церкви константинопольского патриарха, а Победоносцев допускал самостоятельность болгарской Церкви, как и было на самом деле. И на этой почве возникла откровенная вражда между этими крупными государственными деятелями: Тертий Иванович отыскивал в Победоносцеве всяческие слабости, называл его «критиканом», лишенным положительного жизненного творчества, а всесильный обер-прокурор Святейшего Синода не мог без презрительной мины отзываться о своем противнике.