Читатель, несомненно, обратит внимание на спокойный, слегка ироничный, лишенный какого бы то ни было налета сенсационности тон книги. Даосские наставники ничего не рекламируют и не приукрашивают, никого не уговаривают и тем более не позируют. Они делают свое дело. Делают с сознанием своей ответственности и своей свободы, не подкрепляемой и не подавляемой никаким авторитетом. То, что непосвященному кажется чудом, для них — способ существования. Да и что, в самом деле, фантастического в их деяниях? Управление погодой или исцеление больных на расстоянии? Но в свете даосской идеи космо-человека подобные «чудеса» оказываются вполне реальной формой бытования вещей. Способность воссоздавать давно канувшие в прошлое исторические события? Но формы становления вещей, их первородные, «семенные» образы не преходят в потоке времени и в любой момент могут быть вновь актуализированы. Такова посылка всех истинно живых традиций, всякого действенного ритуала в жизни людей. И если подобные явления кажутся нам необъяснимыми, а даосы не спешат поделиться с нами секретами своего искусства, то проблема тут заключается не в «чудесах» и не в мнимой гордыне мастеров Дао, а в нас самих — в нашей способности или неспособности не только принять «науку Дао», но и жить ею.
В кратком предисловии невозможно охватить все аспекты и приемы духовно-телесного совершенствования, описываемые в биографии китайского даоса. Эти приемы отличаются крайним разнообразием: кажется, нет такого состояния души, мысли, ощущения или чувства, которые не привлекли бы внимания даосского подвижника и. не были бы осмыслены им как средство самопознания «разумного сердца». Духовный труд многих поколений угадывается за подобной чувствительностью сознания. Потребность же в ней очевидна: полнота бытийствования, присутствующая в Дао, и может быть дана лишь как бесконечное разнообразие опыта; она открывается во всех подробностях жизни. Именно эта полнота опыта служит основанием словно бы хаотической совокупности физических и умственных упражнений, составляющих наследие отдельных даосских школ. Достаточно упустить даже незначительную их часть — и правильный фокус опыта будет утрачен, а следовательно, станет невозможной «передача Дао»,
Даосское «внутреннее делание» — это матрица человеческой практики в ее целостности. По той же причине даосская традиция исключает чрезмерное увлечение отдельными приемами и методиками, чем обычно грешат современные школы психотерапии или физического оздоровления. Поистине, искусство Дао есть полная безыскусностъ, а тайна Дао есть полная откровенность. Даосская практика потому и действенна и притом недоступна косному и ограниченному уму, что носит истинно систематический характер и держится невидным со стороны «трезвением ума», непрестанным усилием само-осознания — единственным дающим нам уверенность в подлинности нашего существования. В даосском подвижничестве нет никакого «тайного знания» и никаких технических «приемов». Его единственный секрет — самообнаружение полноты бытийствования, как нельзя более очевидное и свободное самораскрытие сознания безграничному полю опыта, зиянию Великой Пустоты. Открытие, совершающее чудо творческой метаморфозы жизни. Под стать этому «естественному чуду» пробудившегося сердца и речь даоса — по видимости уклончивая и сдержанная, но предельно последовательная и убедительная по внутреннему замыслу.