Этот акт идентификации причиняет нам много беспокойства в тех случаях, когда мы идентифицируем себя с людьми, предметами, обстоятельствами, которые подвержены какому-то отрицательному влиянию Тогда мы страдаем. Мое дело может быть неудачным, и эта неудача не зависит от меня, но я все равно страдаю, хотя умом осознаю, что мое страдание бесполезно.
Акты идентификации могут служить и на пользу нам, если мы идентифицируем себя с лицами, обладающими достоинствами или какими-либо преимуществами.
Ребенок получает очень много, идентифицируя себя с отцом или матерью, если они оцениваются как хорошие, достойные люди. Но если обнаруживается, что они плохие, то возникают мучительные переживания разрушения идеала. Тот человек, с которым мы идентифицируем себя, включаем его в наше Я и высоко оцениваем, выступает в качестве идеала. Если такого идеала нет в непосредственном окружении, то создается просто идеальный образ на основе литературы, кино или работы собственного воображения. Идентификация — это не просто сравнение себя с кем-то другим. (Какое сходство может быть, например, с автомобилем?) Это отнесение к Я чего угодно, и этим все сказано.
В структуре нашего самосознания Я играет особую роль. Любые действия — и предметные и психические — могут выступать в качестве действий, направленных на соотнесение с Я, и тогда они выступают в качестве действий реализации самосознания. Например, я взвешиваюсь на весах, чтобы узнать, насколько я прибавил в весе. Это действие соотносится с Я и тем самым является самосознательным действием. Однако чаще я повторяю это действие взвешивания в идеальной форме и, думая, что я стал тяжелее, решаю провести разгрузку. То же самое можно сказать о таких чертах, как мое физическое здоровье. Я могу думать, что у меня со здоровьем прекрасно, пока по настоянию жены не прохожу обследования и врачи находят у меня кучу болезней. Но мне это не нравится, и я начинаю думать и даже говорить о том, что врачи ошибаются и им не следует доверять. Я могу считать себя добрым, а на самом деле — грубо манипулировать людьми и использовать их в своих целях, ссылаясь на высокие идеалы. Но все равно могу продолжать считать себя таковым, хотя кто-то из них в глаза говорит мне, кто я такой. Но при этом я могу считать, что он ошибается и что я действительно добрый. Читатель уже заметил, что мое самосознание существует как постоянное повторение актов сравнения себя с некоторым образцом, который хранится где-то во мне. Этот образец представляет собой множество свойств, которые соотносятся и крепко срослись с моим именем. Он выступает как скелет моего самосознания, используемый для сравнения.
В этом образце можно выделить разные уровни, которые можно назвать "каков я есть" и "каким мне хотелось бы быть". Последний уровень описывает мой идеал.
Оба уровня представляют собой набор определенных черт, о которых мы говорили ранее. На том и другом уровне представлены черты, которые свойственны мне. Но они отличаются главным образом степенью своего развития. Например, я считаю себя усидчивым, но недостаточно, а вот хотелось бы быть усидчивым как автомат: чтобы стоило мне сесть за стол, как я начал сразу же работать в полную силу. Но может быть и так, что в том, каков я есть, имеются черты, которые мне не хотелось бы иметь. Например, стремление подчиниться обстоятельствам и не принимать решения. Как реальное Я, так и идеальное Я оказывают огромное влияние на мое поведение и самочувствие.
Представьте себе, я считаю себя одним, а обнаруживается, что я другой, причем это обнаружил я сам (см. приведенные примеры). Как можно спокойно воспринимать это? Наш мозг чрезвычайно чувствителен к любому рассогласованию и при его обнаружении немедленно порождает приятные или неприятные эмоции.
Если это рассогласование устраняется, становится меньше, то возникает положительное переживание, близкое к удовольствию, а когда это рассогласование возрастает, то отрицательное, и если усилия нашего Я не могут задержать эту дезинтеграцию, то возникает панический страх. Наше Я постоянно занято сличением того, каков я изначально, внутри, согласно Я-концепции, и тем, каков я здесь и теперь.
Наше Я существует как относительно жесткая программа определенных типов поведения и психических состояний. Если в Я "записано", что я силач, то в случае, если я не смог поднять штангу массой 200 килограммов, у меня возникают ужасные переживания, в то время как мой товарищ не смог поднять штангу массой 50 килограммов и никак не реагировал на это. Чем это объяснить? Дело в том, что в моем Я чрезвычайно жестко записано, сколько для самоуважения я должен поднимать, а у него этого шаблона нет. Но мой товарищ страшно переживал, когда неудачно выступил с лекцией, в то время как мне его переживания были совсем не понятны. Но дело в том, что он считает себя прекрасным лектором! Эта жесткая структура, которую психологи называют Я-концепцией, частично осознана, но частично существует и в бессознательной форме. Она осознается косвенно, через поведение. Мой товарищ в разговорах со мной никогда не высказывал мысль о том, что он хороший лектор, а кокетничал тем, что он лектор так себе. Но тогда зачем ты переживаешь, если ты и лектор плохой, и лекцию прочитал плохо? Все дело в том, что он в глубине души считает себя все-таки хорошим лектором! Вот это "в глубине души" и есть черта его Я- концепции, которая обнаружилась в его поведении, когда он плохо выступил с лекцией. Но представьте мое удивление, когда я узнал, что лекция была им прочитана неплохо. Некоторые слушатели остались весьма лестного мнения о ней. А он считает, что лекция не удалась. Где же истина, с которой следует сличать результат? Эта истина кроется в "глубине души" как сформировавшаяся Я-концепция, над которой он не властен.