Полностью отдаваясь требованиям культуры, находясь в ее лоне, как в утробе, которая меня вынашивает и должна "родить", я делаюсь механическим человеком, который запрограммирован чем-то внешним. Наступит момент, когда я буду ощущать себя лишенным индивидуальности, лишенным Я. По- видимому, для человека, который не может еще вылупиться из лона культуры, вполне нормально иметь "сделанные мысли", "навязанные побуждения", "быть абстракцией, частичным человеком", а отсюда чуть-чуть — и я могу сказать, что "я — чайник" или "сделан из стекла". Для такого рода сдвигов оказывается достаточно какого-либо кризиса или хронического конфликта.
Против такого развития моей индивидуальности восстает моя потребность быть неповторимым, отдельным, ориентация на большее, чем нормы культуры, когда меня принимают независимо от того, соответствую я ее критериям или нет. А это возможно только в экзистенциальной любви, когда меня любят таким, каков я есть, и не оценивают. При отсутствии любви, особенно в детском возрасте, я не смогу противостоять тому, что культура отштампует меня в автомат, в человекообразного робота, заранее запрограммированного максимами культуры.
Любовь позволяет мне взглянуть на себя со стороны как на неповторимую индивидуальность.
Новое рождение происходит с момента, когда человек, следуя требованиям и программам культуры, начинает понимать сущность этих требований применительно к себе, понимает свою индивидуальность и начинает ее проявлять. Понимание максим морали, требований культуры осуществляется благодаря способности смотреть на них с более высокой точки зрения, с позиций целого вне меня. Именно любовь создает мотивацию, выходящую за границы критериев и норм.
Не нужно особого анализа, чтобы понять, что было бы невозможно солгать матери, если идти по линии наименьшего сопротивления, следуя привычным правилам, которые она сама же мне и внушала. Но поскольку я ее люблю, то следование этим правилам означало причинение ей боли, что невозможно.
Однако для того, чтобы так поступать, нужно приобрести способность принимать себя не только правдивым, но и лживым; и я бы так не поступил, если бы не смог в какой-то мере влиять на свой стыд, страх ("А если бы она меня уличила во лжи?").
Я перестаю быть механическим человеком, жестко запрограммированным культурными шаблонами и нормами, с момента действия любви, которая здесь начинает проявлять себя как надкультурный фактор. Действительно, сущность любви неизменна, даже если меняются и эпохи культуры, и способы, с помощью которых проявляется любовь. В приведенном примере именно действие любви способствовало импульсу встать над нормой, одновременно не отказываясь от нее полностью, соблюдая ее. Благодаря любви я побуждаюсь отделить себя от программы нормативного поведения и приобретаю способность сделать ее предметом понимания — и в этом пункте я перестаю быть механическим человеком. Любовь создает импульс к такому отделению, благодаря же самопознанию подобное отделение закрепляется и становится легким и привычным. Происходит следующее рождение — рождение индивидуальности.
Ему препятствует непроизвольность основных эмоций, которые возникают в результате механической работы ума. Овладев этой сферой души, сделав ее сознательной, я приобретаю способность к новому рождению. На Востоке термин "дважды рожденный" применяется к одухотворенным людям, которые смогли стать выше повседневных страстей, приобрели свободу от них. Они стали таковыми не только потому, что "боролись со страстями и справились с ними", а прежде всего в результате того, что их индивидуальность прошла фазу второго рождения, вылупления из кокона культурных шаблонов, что сделало возможным управление страстями.
Практика дзен состоит как раз в том, чтобы ученик приобрел способность стать над культурными шаблонами, в первую очередь над шаблонами логического мышления и интеллектуальными стереотипами.
Коаны, бессмысленные вопросы вроде "Как будет звучать хлопок одной ладони?" своей парадоксальностью способствуют освобождению от стереотипов (например, освобождению от мысли, что фигуры логики абсолютны) и позволяют заглянуть за их "изнанку". Если ученика каждый раз, как он реагирует на вопрос стереотипно, будут бить бамбуковой палкой по спине и он за это должен еще и благодарить учителя, то не нужно много повторений такой ситуации, чтобы была приобретена способность на каждую максиму, на каждый критерий, программу культурного поведения взглянуть совершенно с иной точки зрения. Однако я не разделяю этот прием, так как он является крайним применением насильственной парадигмы управления. Стереотипы должны быть изжиты иначе, путем размышления, а не устрашения болью от удара палкой.