Матери используют парадигму насилия, в результате чего и управляемые начинают ее применять к самим себе.
Консультирующий психолог, конечно, старается оказать влияние на адекватный выбор парадигмы управления, отучить матерей от насильственной схемы, которая в них внедрена социальным воспитанием. Я иногда рассказываю о кошке и показываю, что поведение кошки как раз и является образцом ненасильственного управления. Некоторых это возмущает, а другие жалуются, что не могут вести себя как эта кошка, так как "не хватает сил и терпения".
Однако я, несмотря на все старания, не могу похвастаться тем, что мне всегда успешно удается реконструировать схему управления детьми.
Насилие явное и скрытое Насильственная схема управления пронизывает почти все сферы жизненных проявлений современного человека, она проявляется даже в любви, что не может не деформировать это чувство. Половые отношения, в основе которых лежит гедонистическое поведение, часто деформируются под влиянием того, что здесь в скрытом виде, непроизвольно применяется насильственная парадигма управления.
"Когда мой муж чем-либо недоволен, я становлюсь ласковой и стараюсь вовлечь его в эротические контакты, — признается пациентка, обратившаяся к психологу по- поводу нарушения их интимных отношений. — Я изображаю страсть, и он не знает, что я притворяюсь. На самом деле мне было бы лучше, если бы вообще я могла заниматься любовью не так часто". В данном случае ее поведение только внешне любовное, а на самом деле это защитное поведение против обвинений в черствости, в нелюбви или защита против неприятных проявлений ревности.
Аналогичные последствия возникают в принудительном кормлении детей. Еда — гедонистическое поведение, которое должно приносить удовольствие. Если же ребенок добросовестно поедает свой обед, чтобы показаться "послушным и хорошим", то это извращение в конечном счете не может не уменьшить вкус к пище.
Насильственная парадигма управления неминуемо способствует развитию в человеке садистических черт. Ведь управление всегда ориентировано на то, чтобы изменить поведение другого в желательном направлении, что в конечном счете должно принести удовлетворение управителю. Но поскольку данная парадигма включает в себя причинение страдания другому, то в определенный момент происходит смещение акцентов, когда страдание другого, управляемого, само по себе становится источником удовлетворения управителя.
Процесс управления возможен еще и потому, что тот, кем управляют, испытывает определенные чувства удовольствия, удовлетворяя желания управителя и избавляясь от наказания. Избавление от наказания всегда приятно, и эта приятность становится эмоциональным подкреплением желательного для управителя поведения.
В результате же происходит отчуждение акта управления самим собой, внутренний отказ от самоуправления, управляемый становится жертвой управителя и лишается индивидуальности, самостоятельности, внутренней свободы, и это ему доставляет удовлетворение, самовыражение.
Эрих Фромм в книге "Бегство от свободы" отказ от свободы в пользу деспотизма объяснял разрушением сообщества, которое жестко программировало жизненные проявления человека. В результате свобода оказалась не по вкусу, поскольку люди были не готовы к самостоятельному принятию решений и нуждались во внешней силе, которая управляла бы ими. Они не созрели, по его мнению, для того, чтобы принять свободу от ограничений, которые накладывало на них их стабильное сообщество в рамках средневекового цеха, деревни.
Свобода от этих ограничений внушала им страх и толкала на поиски безопасности за спиной у сильной личности.
Но мы хотим обратить внимание прежде всего на то, что выход из традиционного сообщества не менял парадигмы управления. Да, трудно сравнивать количество насилия над личностью в традиционном сообществе и в свободном, даже если оно потом подвергалось фашизации. Количество насилия в традиционных обычаях часто оказывается большим, чем в бесчеловечных предписаниях или кодексах тиранических обществ. Разница состоит в том, что в первом случае это не так заметно для невооруженного психологическим знанием глаза.
Этим, например, можно объяснить, почему люди могут предпочесть войну или мятеж тихому респектабельному существованию, хотя в этих состояниях, кажется, внешнего насилия (больше. Будучи деревенским жителем, я помню, как смолой вымазали ворота дома, стоящего через улицу. Мне было шесть лет, и я никак не мог понять, почему девушка, дочь хозяина дома, взяла вожжи и ночью, когда все спали, повесилась в амбаре. Сколько здесь насилия и какими способами оно может быть измерено? А как третируют в мирной деревеньке, жители которой придерживаются патриархальных норм, одиноких матерей или девушек, оставшихся старыми девами! Поэтому фашизм возникает не вследствие бегства от свободы, а в результате того, что насильственная парадигма управления, одетая в политические одежды и примененная в государственном масштабе, используется для подавления одного слоя населения другим в интересах власти и самоутверждения. Это дает нам основание думать, что причина стремления к рабству и поиска беспощадного правителя лежит не в разрушении средневекового сообщества, как думал Э. Фромм, а в парадигме насильственного управления, которое привычно и практикуется в этом сообществе. Повторим, что разница здесь только в том, что эта парадигма не столь явно проявляет себя в традиционном сообществе, так как насилие является там привычным, а в нетрадиционном, новом сообществе эта парадигма непривычна, и поэтому в нем создаются новые традиции насилия.