Вспоминается сказка о дурачке, который поступал неуместно: увидев свадебную процессию, он пал на землю, изодрал свои одежды и начал горестно причитать, так как ему ранее строго указали, что нельзя веселиться перед похоронной процессией. Будучи маленьким, я удивлялся глупости этого человека. Но мне и в голову тогда не приходило, что люди (и я сам) беспрерывно совершают многие неуместные действия, например сравнивают любимых. "Пока я в своем уме, я не сравниваю мою милую ни с кем", — сказал две тысячи лет назад один мудрый римлянин. А мы заняты тем, что прежде всего сравниваем своих милых.
Сравнение и эмоциональная реакция на него приводят даже к членовредительству: эта женщина выложила крупную сумму денег за то, чтобы ее очаровательный курносый нос сделать римским, а эта гимнастка, стремясь сделать пируэт лучше, чем соперница, вывихнула себе шею и теперь почти обездвижена.
Гордясь, завидуя, злорадствуя, тщеславясь, мы участвуем в нашем культурном процессе, построенном на сравнении. Поэтому познание этих эмоций всегда потребует ответа на вопрос: "По каким пунктам, признакам, свойствам сравниваю я себя с другими, лишаю себя согласия с самим собой и лишаю покоя других, вовлекая в гонку, у которой нет финиша?" Если принять во внимание и те защитные механизмы, с помощью которых я борюсь, например, с завистью, преобразовывая ее во враждебность, рационализируя и оправдывая ее, то возникают основания для пессимизма.
Зависть, кроме того, что она разрушает отношения между близкими, выступает разрушительной силой, энергетизирующей и направляющей насилие. Энергия функционеров, реализовавших процесс "раскулачивания", поддерживалась не только идеями социализма и "построения мира без эксплуататоров", а, скорее, завистью к тем, у которых дела обстояли лучше. Зависть сейчас мешает перестройке намного сильнее, чем интересы бюрократии, боящейся потерять свои места. Смотря на кооператора, иной облеченный властью думает: "Он хуже меня, его никто не избирал, но у него больше денег, чем у меня. Чтобы мне иметь столько, мне придется брать взятки и стать уголовным преступником.
Притом деятельность кооператора приведет к расслоению общества, появятся богатые и бедные. За что боролись наши деды? Ради чего было уничтожено столько людей?" Познание зависти и гордости приводит нас к изучению акта сравнения, к которому мы прибегаем к месту и не к месту. Стремясь устранить зависть, я должен отказаться от сравнения и тем самым устранить такую эмоцию, как гордость. Конечно, тогда я выпадаю из ткани культуры. Как тут быть? Но об этом ниже. А сейчас посмотрим на известные нам эмоции в связи с действием идентификации себя с другими.
Эмоции за других
Идентификация — это действие ума, с помощью которого мы отождествляем себя с другими людьми, предметами владения, абстракциями, например с профессией, группой, государством или партией, к которой принадлежим. В идентификации можно выделить много уровней: уровень собственности; уровень принадлежности; уровень владения; уровень, определяемый социальной дистанцией (мой друг, мой начальник); степень родства (мои дети, моя жена, мой муж, мой дядя); степень эмпатии (близкие или те, эмоции которых меня заражают, те, которых я люблю). Мое Я распространяется на них, и те эмоции, которые свойственны мне, возникают в связи с этими другими. Мне может быть обидно за то, что у меня плохой автомобиль, плохая земля, стыдно за представителей своей профессии, за коллег, за ошибки своей партии, за жену, детей и родственников. Все это свидетельствует о "проницаемости границ Я", так как все больше и больше объектов включается в то, чем я озабочен.