Девушка, прежде чем, уйти, сгинуть посреди прогнившего города, села на корточки и заглянула в коробку.
- Ну, тише, – с улыбкой, выражавшей тяжёлую непосильную боль и искреннюю материнскую радость, говорит Аннета. – Успокойтесь, дети, всё будет хорошо, – заливаясь слезами, бесполезно утирая их, продолжает разговаривать женщина. – Мама любит вас. Ведите себя хорошо у тёти. Я люблю вас.
Поцеловав каждого ребёнка в лоб, несчастная мать поднялась и прежде чем снова продолжить напрасную беготню по городу проронила лишь одно слово:
- Прощайте.
Рисунок 1 «Типичный пейзаж Сиракузы-Сан-Флорен. Всё пропитано духом безнадёги и разрухи».
Глава первая. Мир обречённый
Где-то на территории Южных Апеннин.
Солнце? Его практически не видно. Тёмные, давящие грузные облака, отлитые синюшным свинцом, закрывают небосвод непроницаемой пеленой. Никакой луч не способен пробиться сквозь беспроглядную и густую пелену безликой облачной массы. Оттого в городе и стоит лютый холодок, промораживая каждого, кто посмеет сунуться на улицу.
Огромные промышленные монстры исполинской величины исторгают в небеса тонны чёрного смога, отравляя облака и делая их ещё гуще, оттого и страшнее. Обитые ржавым металлом, окружённые заборами и контрольно-пропускными пунктами, монументальные заводы каждый день выпаливали из высоченных труб столько химикатов, что они потом оседали вместе со снегом и пылью, забиваясь в лёгкие и глаза людей. Наследство пережитых славных времён эпохи прогресса превратилось в жестокую убийцу природы этого места. В сутки, подобные заводы пожирали порой не только ресурсы, но и пару человеческих жизней, переваривая их в жадной утробе производства, а управляющей элите производственных конвейеров, нанятых где ещё можно было чему-то научиться, нет дела до гибели людей.
Город, некогда бывший на пике могущества в золотом веке человечества, сейчас представляет собой жалкое зрелище. Блистающий совершенством, пышущий богатством и манящий благополучием в прошлом, сейчас воплощение кошмара, явившийся олицетворением ужаса кризиса, разразившегося многие лета назад.
Блистающие небоскрёбы, ровные дороги, строгость, но справедливость правосудия, роскошные сады и парки: всё это и многое было некогда визитной карточкой Сиракузы-Сан-Флорен. Но теперь, переносясь сквозь горнило кризиса, видные образы чудесного поселения стали отвратительными, извращёнными и ужасными. Высокие сверкающие небоскрёбы сменились на громадные, чёрные и мрачные заводы с простейшим производством вещей и поля разрушенных кварталов, парки, обладающие красочными видами, пали в прах или были стоплены в недрах сотен печей. Смех, радость и счастье переменились на плачи и стоны средь руин. Прах целых эпох витал над городом, взывая к унынию и печальным воспоминаниям о техночудесах, которые навряд ли обретут вновь.
Никто не помнил, когда был заложен первый камень падшего града. Кто-то утверждал, что он был построен посреди Апеннин средь пустых мест, другие же говорят, что «улей» старее, чем кажется, ибо он покоится на фундаменте более древнего города, жившего в стародавние эпохи всеобщего благоденствия и времён, когда о кризисе только помышляли, как о невозможном.
Заводы стали не единственным бичом жизни населения, печально памятующих о былой славе. Огромный град уходил промышленными корнями далеко вглубь, вгрызаясь в породу железными мандибулами, нещадно потроша землю, добывая с особой жадностью скудные природные ископаемые. Шахтёры, каждый день отправлялись под пласты земли, но возвратиться суждено не каждому, ибо обвалы, обрушение конструкций, производственные травмы и ещё мириад возможностей для моментальной или долгой мучительной смерти, пожинали кровавую жатву.
Другой же ногой Сиракузы-Сан-Флорен уходил в морские пучины. Десятки рыбных заводов и предприятий усеяли берега, деля пространство вместе с многочисленными портами. Сотни и тысячи тонн рыбы проходят сквозь заводы, а остатки от переработки выбрасывали прямо на берега и разворошенные улицы. И на свеженькую рыбку, слетались тучи бездомных, остервенело вырывая шкурки, чешую, мясо из клювов остервенелых чаек, которые сами могли стать обедом. А не съеденное начинало вскоре гнить, отчего большая часть города стонала от адских невыносимых запахов.
Всё это, лишь малая толика ужаса, нависшего над Сиракузы-Сан-Флорен, повергающая большинство горожан в пучину безнадёги, разгоняемой лишь тяжёлой работой, идущей день за днём, которые просто не отличимые друг от друга. Но как говорил древний философ Сарагон Мальтийский – «Средь горнила земного ада смогут закалиться самые крепкие клинки, чья воля способна рассечь судьбы и рока твердь».