Парень идёт дальше, не обращая на них внимания. Лишь бы не видеть их измученных лиц и израненных тел. Невольно, взирая на то, как культист государства даёт «благословение» чтобы какой-то юноша метнул камешек в одного из заключённых, мужчина вспомнил слова из Главной Книги – «Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим»*. Это книга особо чтима в Рейхе, но стремятся ли власть предержащие исполнять её установления?
Путь странного человека лежит в один из дворов, куда он шагнул прочь с улицы. Вне длинной улицы народа намного и быстро шагая парень вошёл в просторное пространство, образованное между двадцатиэтажными домами. Серые как бетон они похожи на коробки, имеющие на углах бронзовую окантовку, а у подножья разбитые клумбы с единственным, что пёстро разбавляет здешнюю мрачность. Но если поискать, то можно найти, что где-то у домов есть санкционированное граффити, рисунки, небольшие пристройки, более украшенные палисадники. Всё это – заслуга активности и праведности жителей этих домов, ибо только новоустроенное Управление Эстетического Уюта при Министерстве Духовно-информационного развития имеет право выдавать жителям разрешение на «украшение» домов и то, только после разрешения от Квартального Владыки от Культа Государства и Епархиального Архиерея.
После того, как маленькая гражданская война окончилась, Архиканцлер решил переустроить исполнительную власть в Империи и теперь вместо сотен министерств или одного единого, их только пять, но в их структуре теперь неисчислимое множество управлений и департаментов. Министерство Дел Политических, Министерство Экономики, Министерство Социального Развития, Министерство Духовно-информационного развития и Министерство Времени, возглавляемые министрами и министерским консулом над ними, теперь являют всю исполнительную систему в стране.
Мужчина оставил мысли о государственном устроении и продолжил идти. На украшенных лавках сидит пара стариков, с отличительным маленьким значком на груди – серебряная клюка на чёрном фоне. Он выдаётся пенсионерам, став одновременно даром, так как теперь к ним должны относиться с почтением и проклятием, ибо они сами теперь обязаны являть образец мудрости и опыта, не имея возможности сорваться, ибо как сказано в Законе «О социальных гарантиях пенсионеров» – «Они, люди возраста пенсионного, собой предстают объект для осуществления деятельности подражания. А если пенсионер себя таким не являет, то надлежит ему в льготах иметь меньшие ставки в половину от нормального». Учитывая, что Закон этот писался не только Буле, но при поддержке Культа государства, его неюридическая лексика ещё сносна.
Пройдя мимо тихо разговаривающих стариков, мужчина скрылся за металлической дверью. Там, перемахнув через пару ступенек, он оказался у скромной двери, в которой увидел своё отражение, как в чёрном матовом зеркале. Пара стуков о неё, и она открывается наружу, и перед гостем показывается фигура короткостриженого черноволосого мужчины, на котором висит кожаная куртка цвета угля, покрывающую синюю футболку и джинсы. А на новопришедшего уставлен взор двух изумрудно-зелёных очей.
– Чего встал в дверях, – раздался упрёк грубым низким гласом, когда парень замешался, – давай залетай, а то все тут промёрзнем.
– Ох, господин Яго, как вы всегда очень любезны, – сняв шляпу в маленькой тёмной прихожей и обратив худосочный лик в сторону комнаты, сказал парень.
– Так, инспектор Морс, не выпендривайтесь, – Яго пошёл прочь из прихожей, ступая на ковёр. – Давай-давай, не стой там.
Морс последовал за Яго и оказался в гостиной, где заприметил небольшую трещину на экране плоского телевизора по которому без конца крутили пропаганду во всех формах. Шкаф с книгами, тумбочка, живые обои с гербовым орлом Рейха, и красивая люстра ему был не интересен в отличии от большого квадратного стола за которым расселось ещё двое мужчин.