Переговоры затянулись, но не надолго. Миланский сенатор Алессандро Ровида, быстро сообразив, что и в самом деле толковать о наступательном союзе было и бестактно и несвоевременно, предложил ограничиться заключением мира между чересчур давно воюющими державами с прибавлением к нему оборонительного союза, который обязывал бы обе стороны в случае нападения неприятеля на одну из подписавших соглашение стран. Довольные неожиданным сближением именно с испанской короной, главным оплотом католицизма в Европе, казначеи, адмиралы и лорды согласились на эти условия. Нисколько не смутившись тем обстоятельством, что всего год и месяц назад был подписан такой же договор с Францией, направленный против Испании, маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками с тем же удовольствием от сближения с горячо чтимой испанской короной подписал с Испанией точно такого же содержания договор, направленный теперь против Франции и всей протестантской лиги в составе шведского короля, датского короля и северных немецких князей. Документ возвещал в возвышенном тоне, что после длительного и страшного пожара войны, которым христианские державы были охвачены много лет, милосердие Божие принесло им день мира и спокойствия. Договор провозглашал, что о столь великом событии должны знать все, однако о столь великом событии далеко не сразу узнал парламент, созванный королём Яковом полгода назад.
Далеко не сразу узнали представители нации и о торговых статьях, которые занимали едва ли не половину текста, заверенного подписью короля. Разумеется, статьи девятая и десятая тем же возвышенным слогом трактовали о свободном мореплавании и свободной торговле, общественное мнение требовало этих предосторожностей, и общественное мнение получило именно то, что требовало. Однако свобода мореплавания и свобода торговли не касались так называемых Соединённых провинций, то есть Голландии и Зеландии, интересы которых по прежним договорам находились под покровительством Англии, им запрещалось отправлять в Испанию, в испанские владения, даже во Фландрию, родственную им по крови и вере, но оккупированную испанцами, корабли, повозки, деньги, товары или что-либо иное, другими словами, Испания руками Англии душила торговлю Соединённых провинций.
Уже этот беспощадный ущерб, нанесённый дружественной протестантской державе, должен был возмутить парламент, тем более должны были привести в негодование статьи договора, которые касались собственно английской торговли, поскольку они затрагивали интересы каждого англичанина, который стриг шерсть, ткал сукно, торговал скотом и занимался ремёслами. Понятно, что прямо, откровенно английские интересы в договоре не ущемлялись, испанцы разрешали англичанам торговать где им вздумается, во всех испанских владениях, в том числе на островах Карибского моря и с американскими поселенцами, англичанам всего лишь ставилось непременным условием регистрировать в Испании свои корабли и товары и уплачивать за право торговли тридцатипроцентную пошлину, что делало английскую торговлю с островами Карибского моря и американскими поселенцами невозможной. Но испанцам и этого было мало. Испанские военные корабли продолжали грабить и забирать как трофей всех английских полупиратов-полуторговцев, которые пытались проникнуть на запад без регистрации и без уплаты обозначенной, прямо разорительной пошлины.
Подписанный договор, которым английский король так нерасчётливо предавал интересы английской торговли, можно было достаточно долго скрывать от представителей нации, трудней было скрывать бесчинства испанских военных властей, продолжавших истребительную войну с английскими купцами и каперами. В конце концов парламент потребовал разъяснений у самого короля. С разъяснениями в палате общин выступил Фрэнсис Бэкон, канцлер, гениальный учёный, отец экспериментального метода, родоначальник новейшей науки. Во-первых, он объявил, что королевское правительство не признает прав Испании на те территории, на которые не распространяется её контроль и на которых не имеется её поселение. Во-вторых, он сказал, что всякий, кто отправляется торговать на острова Карибского моря и с поселенцами на восточном побережье Америки, действует на свой страх и риск, и по этой причине королевское правительство не считает себя обязанным защищать их.
Договор имел и худшие последствия. В Англию возвращались католики, иезуиты. Разумеется, иезуиты приезжали нелегально и действовали исподтишка. Они выступали против англиканской церкви, объявляя её еретической. Нападки иезуитов таили в себе угрозу возвращения католицизма на английскую землю. Возвращения католицизма желал и маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками, причём желал вопреки тому обстоятельству, что он являлся главой англиканской церкви и, следовательно, по своему положению должен быть противником и ненавистником католицизма, а нападки иезуитов на англиканскую церковь являлись, таким образом, нападками на него самого и направлялись не только против новой английской религии, но и против государственного строя Англии, как он сложился после упразднения католической церкви. Выходило, что английский король сочувствовал подрывной пропаганде, направленной против него самого как главы церкви и главы государства. Большей чепухи и придумать было нельзя.