— Нет, нет и нет!
Он вздрагивал, простирал бледную руку, и пальцы её шевелились, точно отделяли души одну от другой:
— Божественное Провидение прежде создания Вселенной присудило одни души к вечному блаженству, другие к проклятию вечному. «Ибо Писание говорит фараону: для того самого Я и поставил тебя, чтобы показать над тобой силу Мою и чтобы проповедано было имя Моё по всей земле. Итак, кого хочет милует, а кого хочет ожесточает. Ты скажешь Мне: за что же ещё обвиняет? Ибо кто противустанет воле Его? А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал?»
Голос его падал, сникал. Томас Бирд продолжал негромко, задумчиво, точно сам поражался той истине, которую им открывал, медленно обводя пристальным взглядом притихших учеников:
— В «Послании к римлянам» апостол Павел так рассуждает о бесконечной власти Бога над каждым из нас: «Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почётного употребления, а другой для низкого?» Так и Предвечная Воля, подобно горшечнику, имеет власть над людьми: одних превращает Она в сосуды честные, предназначенные для почестей, а других превращает в сосуды низкие, предназначенные для посрамления. Над кем хочет Предвечный Горшечник, над тем Он и смилуется, а кого хочет, того и погубит!
Оливер застывал, весь превращался вслух. Он слышал почти то же самое, что воскресными вечерами говорил справедливый, добрый отец, слышал те же слова и те же тексты апостолов, но те же слова звучали иначе, те же тексты апостолов наполнял новый смысл. Мальчик ощущал, будто сама истина со всей очевидностью открывалась ему. Да, это так, несокрушима и всеобъемлюща власть Господа над людьми, предвечна сила Его, милость и наказание неотразимы. Воображение мальчика рисовало горшечника в его мастерской, которую он видел не раз, когда сворачивал направо от дома и пробирался узенькой тропкой вдоль огородов, видел его влажные красноватые руки и такую же влажную сочную красноватую глину, ровно бегущий круг, который приводила в движение босая нога, и возникший из бесформенной массы горшок. И он был горшком, и в этом сходстве не было ничего унизительного, напротив, жаркая гордость наполняла его: ведь этот горшок вылепил Бог! Но тут же гордость сменялось горьким отчаяньем: для чего, для какого употребления вылеплен он, Оливер Кромвель, для посрамления или для почестей? Ведь знать эту тайну не дано никому, ведь изделие не может спросить Предвечную Волю, на что Она вылепила его, что должно над ним совершиться, то совершится, всенепременно, неотразимо, бесспорно, однако же что?!
Его вопросы были безмолвны, но они каким-то образом были известны учителю, может быть, потому, что они нестерпимо жгли беспокойную душу учителя. Томас Бирд рассуждал как о чём-то само собой разумеющемся, что милость Господня безмерна, что Господь всё-таки не оставляет своё создание в полном неведении, Он делает намёк, даёт знак, да поймёт Его понимающий. Каждый истинно верующий этот знак усмотреть может в том, как ведутся его земные дела, преуспевает ли он, крепка ли крыша над головой, обилен ли стол, полны ли закрома, звенят ли золотые монеты в кошельке, или всё валится из вялых рук, всё идёт прахом, крыша течёт, миска пуста, в закромах одни мыши и в кошельке хоть шаром покати. Вот указание, вот путеводная нить! Спасён будет лишь тот, кто преуспевает в делах, а тот, кто ленится, кто не добывает хлеб свой в поте лица, кто оставляет в публичном доме или в пивной отцовское достояние, тот лишён милости и будет низринут во мрак. Что же из этого следует, джентльмены? А из этого следует: будь трудолюбив, своему поприщу отдай все свои силы, не прелюбодействуй, не пьянствуй, не расточай, и если такие поступки тебе по плечу, стало быть, ты избран и вознесён, именно тебя отметил на вечное блаженство Господь!
Бирд хмурился, говорил резко, отрывисто, с глубоким презрением, его пальцы стискивались в костистый кулак, его лицо мелко дрожало, в его серых глазах загорался зловещий огонь:
— Ибо учит нас святой Павел: «Но как они, познавши Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они осквернили сами свои тела. Они заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь».