Однако спустя всего несколько дней пришлось убедиться, что передряги с финансами приключаются вовсе не по вине жалкой кучки обозлённых смутьянов. Впрочем, и представители нации, тоже по своей невинности в делах государства, считали, что все разногласия между королём и парламентом возникают единственно по вине дурных, озлобленных и непримиримых советников, какими себя по неопытности окружает монарх. Самый недостойный, самый несносный советник, лишённый малейших проблесков государственного ума, был у всех на виду. Виновником всех бедствий, неурядиц и несуразностей и родовитые лорды, и менее родовитые представители нации, и последний из горожан называли герцога Бекингема. Достаточно было перечислить все титулы, звания и должности этого жадного до почестей, тщеславного, ничтожного человека, чтобы понять, что он присосался к королевской власти единственно ради того, чтобы безмерно возвеличить себя: Джордж Вильерс герцог, маркиз и граф Бекингем, виконт Вильерский, барон Уэлдонский, генерал-адмирал Англии и Ирландии, главный командир кораблей и морей, генерал-лейтенант-адмирал, генерал-капитан и начальник флотов и армий его величества, обер-шталмейстер, лорд-телохранитель, канцлер и адмирал над пятью портами, констебль дуврского замка, судья в управлении королевскими лесами и охотами на юге от Трента, констебль виндзорского замка, камергер, кавалер ордена Подвязки, тайный советник и ещё с десяток менее важных званий и должностей, которые в общей сложности, вместе с другими подачками короля, приносили ему доход около 284 395 фунтов стерлингов из вечно пустой королевской казны. Терпеть и кормить этого, сибарита и бонвивана[7], тем более продолжать держать его около короля депутаты считали недопустимым, и двадцать первого февраля они вошли в палату лордов с ходатайством начать против герцога Бекингема судебный процесс.
Правда, обвинить первого министра на законном основании было нельзя, ведь он никаких законов не нарушал, ничего не украл, никого не убил, а всё, чем он владел, было ему добровольно даровано королём. Под рукой у представителей нации были только разнообразные слухи, легенды, молва. Среди парламентариев было немало юристов, они понимали, что этакую дребедень невозможно в качестве доказательств вины представить суду. Они и не хотели суда. Им было достаточно опорочить первого министра и любимчика короля и таким недостойным путём принудить его отправить Бекингема в отставку. Двадцать второго апреля на основании сплетен было зачитано обвинение. Нечего удивляться, что герцог Бекингем без труда опроверг все статьи.
Тем не менее разразился скандал, на который, собственно, и рассчитывали представители нации. Граф Джон Дигби Бристоль подал в палату лордов жалобу на то, что его не пригласили в парламент. Палата лордов признала жалобу справедливой. Королю пришлось послать опальному приглашение, однако видеть его в парламенте он не хотел, и следом за приглашением отправил приказ, запрещавший графу покидать свои замки. Граф сочинил новую жалобу. Карл обвинил строптивого графа по самой скользкой статье: оскорбление величества. Верно сообразив, что тучи сгущаются, настойчивый граф обвинил герцога Бекингема в злоупотреблении властью, что подбросило жару в скандал, поскольку граф Бристоль был старым придворным и не понаслышке знал проделки генерал-адмирала, лорда-телохранителя и обер-шталмейстера. Теперь герцог Бекингем был обвинён с двух сторон. Его положение при дворе повисло на волоске. Не считаться с этим было нельзя. Монарх попытался урезонить разгорячившихся депутатов. Самых непримиримых он пригласил к себе для беседы. Вновь были поставлены кресла. Вновь приглашённые вступили в тронный зал один за другим и в строгом молчании сели, приготовившись слушать, ожидая, что король наконец осознает свои заблуждения и пойдёт на уступки. Карл им сказал:
7