Макар вдыхал свежий воздух полной грудью. Захотелось кричать. А собственно, чего он теряет? Кто его услышит, кто осудит? Он встал на ноги, раскинул руки, набрал полную грудь воздуха и крикнул. Получилось тихо и неуверенно. Макар рассмеялся, задрал голову к небу и заорал. Он вспомнил все свои обиды, все свое раздражение и злость. Весь пережитый адреналин выплескивался наружу. Крик перешел в рык, рык в рыдания. Слезы сами лились из глаз, Макар их не сдерживал, он рыдал навзрыд, как маленький, когда мальчикам еще можно было оплакивать свои разбитые коленки или поломавшиеся любимые машинки.
Наконец и слезы высохли. Макар поднялся, заварил чай, достал пирожок. Осталось немного. Два с яйцом и один с ветчиной. С ветчиной должен испортиться в первую очередь, поэтому он выбрал его. Пирожок был, как всегда, свеж и вкусен. Макар закрыл глаза. Что за химию бабуля туда добавила? Какой такой консервант не дает портиться пирожкам на такой жаре?
Стало совсем свежо. Макар залез в палатку, завернулся в теплый плед, поворочался еще какое-то время и заснул.
6
Еще не открыв глаза, Макар услышал пение птиц. Рядом шумела река. Проснулся он в палатке. Но это была не его палатка. Эта, была явно больше – двухместная. В ней лежали вещи, которые подсказывали, что тут живут двое, причем не первый день. Макар огляделся. Второй спальник был поменьше, в углу лежал приоткрытый рюкзак, откуда кокетливо торчал женский кружевной лифчик.
Вздохнув, он откинул полог палатки и вылез наружу. Было явно лето, под ногами хрустел песок, густо посыпанный еловыми иголками. Впереди журчала речка, на берегу небольшой очаг приютил котелок, в котором закипала вода.
– Брось в воду чай, там вода, наверное, уже закипела! – послышалось откуда-то из глубины леса.
Голос казался знакомым, но Макар никак не мог понять, откуда знает голос девушки….
– Костя! Ну я же попросила!
Аля? Да ну нет! Ну быть такого не может, ну смешно…. Но голос был точно ее, а руки Костины – он вытянул их вперед, представил, как стоит, вцепившись этими руками в края раковины в туалете – да, это Костя, сомнений не осталось, и он пошел насыпать чай в котелок.
Из леса вышла Аля, такая хрупкая, такая маленькая на фоне этих огромных сосен. Она направилась к реке, зашла по колено, сполоснула руки, зачерпнула пригоршню воды и плеснула себе на лицо. Макар залюбовался ею. Солнце освещало точеную фигурку, которая изящным силуэтом просвечивала сквозь легкий белый сарафан. Аля зачерпнула еще воды и подкинула ее в воздух, чтобы она рассыпалась маленькими сверкающими капельками на солнце. Она засмеялась и вышла на берег.
– Ну как же тут хорошо, правда? Вокруг никого и только мы одни! – Аля обвила его шею и чмокнула в губы. – А теперь, завтрак! Сними котелок, а то чай уже варится как суп несколько минут! – она снова засмеялась.
Аля нырнула куда-то за палатку, вытащила оттуда сумку, достала тарелки, положила ломтики черного хлеба, сверху плюхнула по столовой ложке тушенки на каждый и прикрыла это все толстым кружком помидора. Они сидели рядом, пили горячий чай с ароматом костра и ели странные, но обалденно вкусные бутерброды. Макар вдруг подумал о том, что с Машей он никогда не сидел вот так на природе, вдвоем, и не ел бутерброды. Если они выезжали куда-то, то только компанией. А дома… Дома то телевизор, то телефон, всегда что-то было третьим между ними. Пожалуй, и правда, ни разу за три года они не были по-настоящему вдвоем. Ну, кроме постели, конечно.
Но это не то, совсем не то. Вот оно – настоящее – когда сидишь рядом, молча, просто ешь и чувствуешь, слышишь, дышишь, наслаждаешься, живешь. Макар чувствовал, как чувствовал Костя – он слышал шум воды, бегущей мимо них, он слышал ветер в кронах деревьев, он слышал птиц, которые щебечут где-то высоко, он слышал, как Аля громко прихлебывает чай. Ему нестерпимо захотелось ее обнять. Кому? Макару или Косте?
Она как будто что-то почувствовала и обернулась. Он смотрел в ее карие глаза, такие серьезные, такие по-детски наивные. Аля не выдержала и рассмеялась. Он обнял ее. И ничего в этом жесте не было странного или противоречивого. Она не удивилась, не отстранилась. Все же обнять ее хотел Костя. Но Макар не мог не чувствовать, как он млеет от этих прикосновений, как расслабляется, успокаивается. Ему не хочется ее отпускать – такую хрупкую, такую родную и близкую. Макар смутился немного. В прошлый раз все было слишком быстро, не понятно, он мог управлять чужим телом, но чувствовал так, как чувствовал сам. Чужих чувств он не слышал. Не то, что в этот раз.