Позднее мы услышали изложенный мною выше рассказ. Это была повесть о первом восхождении на Южный пик Эвереста. Было вполне естественно, что среди их переживаний значительное место занимало чувство разочарования. Как тяжело отступать, будучи так близко к конечной цели, к осуществлению стремлений всей жизни! Следует, однако, напомнить, что Том и Чарльз выполнили возложенную на них задачу. Я настаивал на том, что их целью является достижение Южного пика и что, поднявшись на него, они добудут сведения, неоценимые для второй штурмовой двойки. Фактически обе попытки штурма должны были дополнять друг друга. Подъем в один день с Южной седловины на высоту 8750 м. и обратный спуск являлись выдающимся достижением и показателем высокого качества кислородной аппаратуры, которой было уделено столько внимания. Восходителям удалось рассмотреть завершающую часть гребня, и они могли теперь описать ее Тенсингу и Хиллари. Своим примером они вселили в нас несокрушимую веру в окончательную победу.
Фото 47. Вершинный гребень Эвереста (снято с Южного пика).
После того как вторая штурмовая группа благополучно добралась со всем своим дополнительным грузом до Южной седловины, началась подготовка к предстоящему на следующий день их выходу вверх по Юго-Восточному гребню.
Сопровождавшие их шерпы, доставившие на седловину припасы, готовились идти вниз, несмотря на крайнюю усталость от замечательных подвигов этого дня; Да Намгьял решил отправиться с ними, Балу также ушел. Шерпы вели себя героически, и их имена должны быть особо отмечены в истории восхождения на Эверест. Это были: Дава Тхондуп, возраст которого приближался уже к 50 годам; Да Тенсинг – еще один ветеран; Топкие – в сущности еще мальчик, который нередко на ледопаде и в Западном цирке выводил нас из себя своим легкомыслием и раздражающим кашлем и вместе с тем обладал сердцем льва; стойкий и несгибаемый Анг Норбу; весельчак Аннулу, ходящий по горам со скоростью „лучшего швейцарского проводника“. Для всех них, за исключением Да Тенсинга, это было в течение нашей экспедиции второе восхождение на Южную седловину. Сам Да Тенсинг вместе с Лоу выполнил исключительно сложную и трудную работу по прокладке пути на стене Лходзе и совершил в тот день, когда в лагерь VII прибыла первая штурмовая группа, еще одно новое восхождение туда из целой серии их. Поистине, эти люди выше всяких похвал.
Джордж Лоу сопровождал их до седловины, и теперь он просил разрешения остаться, чтобы помочь в заброске грузов в штурмовой лагерь. Я охотно согласился. Из трех шерпов, специально выделенных для сопровождения второй штурмовой группы и заброски грузов в лагерь IX, лишь один был в состоянии идти вверх. Это был Анг Ньима, уже завоевавший у нас славу своей работой вместе с Лоу в первые дни прокладки пути по стене Лходзе. Два других шерпа – Анг Темба и Пемба, – бывшие моими ординарцами на подходах, чувствовали себя очень плохо. Таким образом, участникам второй вспомогательной группы также пришлось быть одновременно и носильщиками.
В этот вечер лагерь VIII был переполнен. Пирамидальная палатка была занята четырьмя участниками второй штурмовой группы, в то время как мы, члены первой группы, закончив свою работу, заняли палатку „Мид“, рассчитанную на двоих. Три оставшихся шерпа второй вспомогательной группы втиснулись кое-как в маленький „Блистер“. Ночь прошла ужасно. Впоследствии Хиллари говорил: „Это была одна из худших ночей, которые я когда-либо переживал“. Для тех из нас, кто ночевал в третий раз подряд на седловине, эта ночь, когда мы лежали в палатке, набитые как сельди в бочке, обходясь без кислорода и измученные подъемом в этот день на большую высоту, была сплошным кошмаром. Термометр показывал —25°, а ветер, дувший весь день с большой силой, превратился к ночи в ураган. Прижатые к стенкам палатки, мы чувствовали себя совершенно незащищенными от холода. Всю ночь нас колотили хлопающие стенки палатки, и о сне не могло быть и речи. Так продолжалось час за часом, и усталость, испытываемая нами, все возрастала. Утром 27 мая стало очевидным, что участники первой штурмовой группы, и в особенности, как мне казалось, Том Бурдиллон, были в очень жалком состоянии.
В этот день я записал в свой дневник: „В 8 час. утра для меня не было неожиданностью, что группа Эда не вышла. Ветер бесновался, как безумный, так что вылезти из палатки было кошмарным предприятием. Вокруг вершины Эвереста творилось что-то невообразимое. Она была окутана облаками и снежной пылью, сорванной с Юго-Восточного гребня. Мы кое-как втиснулись в пирамидальную палатку и, в то время как Тенсинг пытался разжечь примус, стали обсуждать создавшееся положение. Из шерпов только Анг Ньима проявлял какие-то признаки жизни. Отсрочка штурма на сутки была неизбежна. К счастью, на седловине было для этого достаточно припасов. Все дело заключалось в том, чтобы вдоволь есть и пить, стараясь сохранить свои силы. Для меня это были третьи сутки пребывания на седловине, я уже провел здесь три ночи подряд. Интересно, однако, сравнить наши условия с условиями, в которых в прошлом году швейцарцы провели здесь примерно столько же времени, после чего спустились едва живыми. Мы же полностью обеспечены здесь питанием, горючим и кислородом и отсиживаемся на высоте 7900 м, почти как в Базовом лагере.
Около полудня Чарльз и Том вышли вниз. Неожиданно Чарльз вернулся с тревожной вестью, что Том находится в тяжелом состоянии и не может преодолеть подъема, ведущего к верхней части контрфорса. Еще один из нас должен был сопровождать его вниз – иначе он не доберется живым. Возник новый сложный вопрос. Мое место было здесь, на седловине, где я должен был проследить за обеспечением выхода второй штурмовой группы и в случае необходимости принять решение о дальнейшей отсрочке, а возможно, и об отмене штурма. В то же время я ведь входил в первую группу, и, отсылая вниз Грегори или Джорджа, я только уменьшил бы шансы второй штурмовой группы. Я решил идти вниз. С помощью товарищей я быстро собрался и в сопровождении Эда, несшего мой рюкзак, медленно побрел вверх по склону контрфорса.
„На прощанье я сделал Эду последние напутствия: рекомендовал по возможности не рисковать и пообещал прислать подкрепление. Все мы (Чарльз, Том, Анг Темба и я) медленно, мучительно медленно, начали спускаться по кулуару и пересекать громадные склоны пика Лходзе. Мы часто и надолго останавливались, так как Том, а также, правда в меньшей степени, Анг Темба едва держались на ногах. Первым спускался я, Чарльз замыкал шествие. Так продолжалось до тех пор, пока мы на пределе своих сил (за исключением, может быть, Чарльза) не приблизились, шатаясь, к лагерю VII. К нашей великой радости, мы встретили здесь Уилфрида Нойса и Майкла Уорда, которые помогли нам добраться до лагеря. В тот момент, когда мы спускались с ледяного склона над лагерем, Темба сорвался и провалился в. громадную трещину. Он был задержан Чарльзом, а Уилф ухитрился снять с него рюкзак (Темба упал лицом вниз) и вытащил его наверх. Степень моего истощения хорошо иллюстрируется тем, что во время этого происшествия я был не в силах даже пошевелиться“.
Присутствие Уилфрида Нойса в лагере VII было как нельзя кстати. Без него Том Бурдиллон, Анг Темба и я не смогли бы позаботиться о себе в этот вечер. Уилфрид приготовил нам ужин и, как нянька, ухаживал за нами. Нойс был уже на полпути к седловине, а без его ведома перед своим уходом я уже обещал Эду Хиллари, что непременно пришлю ему в помощь снизу Нойса с тремя шерпами-добровольцами. Продукты, которые они должны были поднести, позволили бы Хиллари провести на седловине в случае плохой погоды еще один день. Кроме того, я имел в виду, что Нойс, а также один или несколько из этих шерпов смогут подменить кого-либо вышедшего из строя в верхнем лагере и участвовать во втором штурме. Поэтому Чарльзу Эвансу, у которого хватило энергии спуститься в этот вечер с Майклом Уордом до Передового базового лагеря, было дано задание выслать трех человек, которые должны были 28 мая присоединиться к Нойсу в лагере VII.
На следующее утро мы с Томом спустились в цирк. По пути нам встретился Чарльз Уайли с тремя шерпами. Уайли правильно решил, что отпускать шерпов без сопровождения для восхождения по стене Лходзе нельзя. Кроме того, он считал, что в лагере VII вплоть до возвращения группы Хиллари должен кто-нибудь находиться. По своей инициативе он взял на себя эти обязанности, что благоприятно повлияло на правильное проведение штурма. Когда мы встретились с Чарльзом, я заметил характерную для него предусмотрительность: в его объемистом грузе находился штурмовой кислородный баллон. Он его забрал в числе прочего запасного оборудования у четвертого шерпа, который должен был войти в его группу, но оказался не в состоянии продолжать подъем выше лагеря V. Уайли, конечно, шел без кислорода.