С другой стороны, это обстоятельство внесло спокойствие в ряды носильщиков и организаторов забастовок, выбив у них почву из-под ног, ибо ставки стали твердыми и высокими.
Сейчас электронным калькулятором оснащена любая экспедиция. Тогда у нас их не было, и Иван, чудо-счетовод, днями просиживал в базовом лагере и до глубокой ночи — в Катманду у экспедиционной кассы, подсчитывая чеки и рупии, доллары и снова замурзанные непальские одно-, пяти- и десятирупиевые бумажки, которыми был набит алюминиевый сейф. Они издавали особый запах бумажных денег и наполняли им весь наш маленький номер в гостинице и всю промерзшую палатку в базовом лагере. Общий для всех денег мира, этот запах давал ощущение конкретной реальности экспедиции, так же как отдаленный горький запах гранитных скал.
И пишущая машинка, так же как калькулятор, есть в основном оборудовании современной экспедиции. У нас это был ветеран четырех экспедиций, капризный герой, который писал как ему вздумается, было ли это в духоте тумлингтарского аэродрома или в холоде палатки в базовом лагере. Некоторые клавиши упорно сопротивлялись ударам замерзших пальцев, когда мы сидели в спальных мешках и писали, писали, писали. Сводки, донесения, письма, требования и опять сводки о промежуточных лагерях, о метеорологических условиях и о том, происходят ли стычки между шерпами и альпинистами: все от первого пункта до двадцать восьмого, и все согласно инструкциям и формулярам, которые предписывают новые правила. Обилие бумаги, конвертов и копирки тоже есть в оборудовании экспедиции, ибо ненаписанного не существует, и сегодня Рене Декарт произнес бы не свое известное «Cogito ergo sum» — «я мыслю, следовательно, существую», а скорее «Scribo ergo sum» — «пишу — значит, существую».
Однако это относится не только к людям, находящимся на склонах Гималаев, но повсюду, во всей нашей солнечной системе. Позже, когда восходители достигли вершины Макалу, мы отправили по радио соответствующему учреждению сообщение, формулировка которого отвечала не всем подробностям новых правил. В результате его не приняли к сведению, и оно не было опубликовано. И если бы мы не исправили сообщение и не передали бы его снова по всем правилам, то считалось бы, что Макалу так и не была покорена чехословацкими альпинистами.
Драгоценные камни, которые мы намывали в Рубиновой бухте, не смогли покрыть дефицита экспедиции, возникшего в результате издания новых правил. Даже большие экземпляры гранатов, найденных в глине и в траве тумлингтарското аэродрома, когда мы ждали самолета на обратном пути, не смогли существенно увеличить кассу экспедиции. Нам не оставалось ничего другого, как просить помощи у Праги да в Катманду продать свои изодранные высокогорные штормовки и грязные, засаленные спальные мешки, чтобы этим покрыть издержки за самолет, вертолет да заплатить шерпам.
В тот день, когда мы с Игорем оставили лагерь Тадо Са, покрытый сугробами свежевыпавшего снега (это было 22 марта), базовый лагерь стоял уже два дня, а альпинисты работали на маршруте к ребру. Мы (оба после болезни) устали от бесконечного подъема, и когда наконец достигли места соединения Верхней и Нижней Барунских долин, все вокруг уже освободилось от снега; дул ледяной северный ветер, смешанный с мелкими крупинками льда, холодная туча ползла над долиной, склонами, над грязной поверхностью ледника и, закрученная вихрем, возвращалась назад, на север, к высотам главного хребта Гималаев.
Чем выше мы оказывались, тем меньше снега покрывало речные наносы, каменные осыпи, замерзшую траву и тропинку стад, время которых наступит еще не скоро. Когда в полдень мы включили рацию, нам отозвался уже лагерь 1, где Иван Фиала, Йожо и двадцать три носильщика укладывали экспедиционные ящики с продуктами, палатки, крючья, карабины, газовые плитки, высокогорные спальные мешки и бесконечное количество страховочных веревок, нарезанных с катушек на куски по сорок и восемьдесят метров.
А базовый лагерь между тем, несмотря на мороз и ветры, несмотря на массы равнодушной горной породы, носящей имя Макалу, живет жизнью почти лихорадочной. Тучи рвутся и летят низко над долиной, полотнища палаток плещутся на ветру, и слабый, почти сиреневый, свет закатного солнца дрожит на льдах южной стены и юго-западного ребра Макалу. Кому-то краски кажутся розовыми и черными, и первые звезды северного неба отражают эти краски, придавая им совершенно иные оттенки. Спутник летит над восточным горизонтом, а на юго-западе, высоко над седловиной Исва Ла, встает Юпитер; вскоре он исчезнет за черным гребнем пика IV. Эти явления будут сопровождать нас по ночам, пока снег не сделает осязаемой разреженную атмосферу беспредельного простора Барунской долины, так что не будет видно ничего, кроме палаток, фигур в пуховых одеждах и утомляющей белизны снега.