Весной 1974 года в Барунской долине расположился лагерь австрийской экспедиции под руководством Вольфганга Наирзе из Инсбрука. Альпинистский костяк составляли восемь наиболее сильных горовосходителей, среди которых был и известный Рейнхольд Месснер. Уже 22 марта они установили базовый лагерь. Эту экспедицию можно назвать сравнительно легкой: у нее было всего четыре тонны багажа. Но, идя по следам югославов и используя их промежуточные лагеря, австрийская группа на южной стене Макалу успеха не имела. Погода была отвратительная. Пережидая ненастье, восходители съели все продуктовые припасы. Наконец всё новые массы снега и метель высосали последние силы и волю альпинистов. Экспедиция покинула Барунскую долину, достигнув лишь высоты 7500 метров.
В сентябре того же года через Барунский перевал перешла совсем легкая экспедиция, организованная американцами, но имеющая очень пестрый национальный состав. Хватит ли полутора тонн снаряжения, обмундирования, продуктов и всего трех шерп на шесть альпинистов из Соединенных Штатов, Англии, Австрии, Аргентины и Югославии для восхождения по южной стене? Руководил экспедицией все тот же Штаммбергер. Именно он вместе с югославом Малежичем достигли по южной стене высоты 7800 метров — и возвратились.
Весной 1975 года у подножия Макалу, на ее склонах и ребрах царил покой, пастухи со своими стадами переходили через Барунскую седловину, как только сходил снег, и поднимались вверх равниной через Момбук, Пхематан, Янгле, Нэ, Тадо Са и Шерсон до базового лагеря. А он, покинутый, подверженный действию солнечных лучей, снега и муссонных дождей, уже не способен был к самовозрождению.
Стоит ли удивляться тому количеству отбросов и той грязи на месте лагерной стоянки, уборка которой становится абсурдной? Ветер поднимает пыль и песок, покрывая слоем крыши палаток. Потом их засыпает снег, начинающий падать около полудня с точностью почти астрономической и перестающий с наступлением сумерек, а то и вовсе не кончающийся. Сумерки здесь спускаются быстро и внезапно, ибо мы находимся в широтах, близких к экватору. Над Барун-рекой в тумане и между разорванными тучами проглядывают звезды и осколки спутников — вся эта космическая свалка, которая, кружась пока что безнадежно вокруг Земли, ждет, что однажды сгорит, постепенно затянутая в плотные слои атмосферы.
Суровыми были эти дни, полные холода и ветра, и ночи, сопровождаемые кашлем, насморком, болями в спине, но тем не менее исполненные решимостью преодолеть все и идти наверх, чтобы на маршруте не возникало «мертвого времени».
Макалу с ее ребром — всего лишь сухая горная порода. И стена, по которой шли югославы, тоже почти абсолютно сухая, вымерзшая до последнего комка снега. На острие сине-зеленого льда и белого фирна можно разглядеть в бинокль цепочки следов, красные палатки лагерей. Чехословацкое ребро еще больше подвержено иссушающему и вымерзающему влиянию ветров, оно, пожалуй, всего лишь камень, составленный из охристых гранитов с черными прожилками гнейсов.
Те из горовосходителей, что не отдыхают в палатках и не лечат свои недуги, работают на маршруте. В первую очередь это ветераны первой экспедиции на Макалу, и их стойкость достойна удивления. Словно бы они острее, чем новички, понимают ответственность и необходимость быть именно тут, преодолевать разлады, плохое настроение, болезни в суставах и мышцах, кашель и идти наверх, все выше и выше.
Уже в эти последние холодные мартовские утра слетаются вниз птицы, и взволнованное токование горных петухов будит альпинистов. Но на этот раз не раздастся выстрел из ружья, птицы могут спокойно отдаваться своим любовным играм в холоде рассвета. Все это происходит над седловиной, на востоке, где к серому небу взмывает ледовый купол вершины.
27 марта был поставлен лагерь 2, а в последний день марта после полудня Мишо и Карел достигли того пространства, на котором был когда-то лагерь 3. Там кончается ледовый «Нож», а фирн и лед настолько измельчены, что из-под них выступают камни, великолепные по своей минеральной структуре. Слово «пространство» лучше подходит для обозначения воздушного, ветреного и глубинного размера лагеря 3, чем слово «место», потому что места, даже для установки маленькой армейской палатки, здесь не было. А эстетика горной породы тут — понятие бессмысленное.
Итак, новые правила, которые издало непальское правительство, устанавливали более приемлемые (по крайней мере для нашей экспедиции, ибо в других группах, например в испанской, были серьезные трудности с носильщиками, но главное, с шерпами) взаимоотношения между шерпами и альпинистами, которых по непонятной причине называют на жаргоне гималайского альпинизма, а также и официально по-английски «members», что значит «члены». Ведь шерпы такие же члены экспедиции. Слово «член», и в особенности его английское звучание, производит довольно смешное впечатление, когда вспомнишь, что произошло оно от латинского «membrum», то есть «член, часть тела», каковое определение в анатомической терминологии относится к человеку и млекопитающим вообще, а в словаре экспедиции нередко обращалось к нижней половине человеческого тела, как будто (несомненно, от кислородного голодания на высоте) остальные органы, и в первую очередь мозг и сердце, переставали выполнять свои функции.