Высокогорные воспаления легких и стрептококковые ангины мы лечили — то успешно, а то и без особого эффекта — инъекциями кальция, «Пульмохином», таблетками, каплями и ингаляциями, добрым словом, чаем и ромом местных деревень и еще целым рядом химиотерапевтических средств и антибиотиков. А может быть, и впрямь достаточно было бы двойных стенок палаток — стенок, сохранявших тепло и влажность, без которых внутри палатки так неуютно...
За продвижением испанской экспедиции мы ревностно следили с самого начала. В январе 1976 года мы ответили в Барселону, что не возражаем — а как же иначе? — против того, чтобы каталонцы предприняли восхождение на Макалу одновременно с нами (если на то будет разрешение непальского правительства). Но мы предупредили о возможных трудностях в организации караванов и транспортировки в базовые лагеря в одно время из одного и того же места. Однако нас заверили, что испанцы выступят из Дхаран-Базара только 12 апреля. Срок слишком поздний, и мы, стараясь играть честно, сообщили об этом в Испанию — ведь в таком случае на непосредственное восхождение каталонским альпинистам оставался бы один месяц. К нашему удивлению, испанские восходители прибыли в Непал в одно время с нами, оправдываясь тем, что в результате опечатки нам сообщили дату 12 апреля вместо 12 марта. Мы не испытали особой радости от столь странной замены месяцев, но все-таки мы намного обгоняли испанцев. Наши автомобили, несмотря на трудности пути и козни таможенников на многих границах, уже приближались к непальской территории. У нас уже были набраны шерпы, на руках — почти все разрешения, и ждали мы только — когда один из наших автомобилей доберется до биратнагарского аэродрома, где уже заказаны самолеты до Тумлингтара. Там уже собрались в нетерпеливом ожидании триста носильщиков. И еще у нас было то преимущество, что это второе наше восхождение на Макалу, преимущество непосредственного опыта.
Быстрыми переходами — несмотря на крайне неблагоприятную погоду — мы добрались к подножию Макалу и заложили базовый, а также первый, второй и третий лагеря. Вечером 4 апреля Анг Ринсин впервые принес нам почту и одновременно с ней весть, что испанская группа всего в одном дне пути от нашего базового лагеря. Это известие нас поразило, ибо за все долгое время перехода, и даже уже в базовом лагере, мы и понятия не имели, где находится испанская экспедиция и как она продвигается. И вот ее костры, поддерживаемые можжевельником из зарослей, найденных нами, горят у самых ворот Макалу.
Хотя мы и знали, что испанцы получили разрешение на восхождение по единственной технически доступной для них дороге — по юго-восточному гребню, тот факт, что обе группы стремятся к одной цели, несколько беспокоил нас, хотели мы того или нет. Мы вдруг стали соперниками, подмечающими ошибки в стратегии и тактике противника, хотя мы, как более опытные, помогали каталонцам и давали им полезные советы.
Но возникла проблема с устройством испанского базового лагеря. Придя первыми под Макалу, мы, естественно, выбрали старое место, пусть и засоренное предыдущими экспедициями. Вероятно, можно было бы на том же месте или где-то поблизости поставить еще не один лагерь. К такому решению склонялось большинство наших альпинистов, но в конце концов мы с нашим офицером связи порекомендовали испанцам место на другом, левом, северо-восточном берегу Барун-реки, правда, к сожалению, укрытое от первых утренних лучей солнца. Зато это был чистый уголок, не замусоренный другими лагерями, близко от воды и с видом на Макалу, в солнечные дни напоенный ароматом карликовых рододендронов, покрывавших склоны морен.
Итак, 5 апреля днем первые испанские дозоры достигли нашего лагеря, и мы услышали звучный каталонский говор там, где до сих пор раздавался лишь певучий словацкий да твердый чешский. С неохотой согласились каталонцы с тем, чтобы их лагерь расположился на противоположном берегу реки, в километре от нашего, над которым плещется чехословацкий флаг. Вскоре, однако, и они подняли на пригорке над своей стоянкой красно-желтый полосатый каталонский флаг, и состязание — или игру — можно было начинать.
Но прежде, как водится, обе группы обменялись вымпелами и значками. И устроили друг другу прием в своих палатках-столовых. Мы предложили им наши фирменные блюда, а они в ответ потчевали нас маслинами, улитками и креветками, этими дарами Пиренейского полуострова, обильно запиваемыми красным вином. Прием происходил в испанской палатке, отапливаемой газовыми рефлекторами. А когда мы после банкета спускались ночью вниз к нашему лагерю, в долине звенела песня: