Норбу Лама, который никогда не бывал пьяным, хотя не колеблясь приносил из родного Седоа в базовый лагерь любое количество алкоголя, пока молчал, ибо не понимал оксфордский английский язык сирдара. Но с помощью Анга Тембы в качестве переводчика нам удалось обогатить наши познания в области топонимики Барунской долины и окружающих гор. Если Анг Темба не слишком выдумывал, то жители деревень под Барунским седлом именуют Макалу
Чолумбу, что значит «Великий Бог», пик VI — Не Поу — «Жилище Бога», а пик IV — Чамалангмо — «Верховная Богиня». Последнее название напоминает Чомолунгму — Эверест и говорит о том, что люди, живущие в горах, не затрудняют себя постройкой храмов. Они помещают своих богов в храмы, созданные самой природой, и приносят жертвы домашним божкам, скупо делясь с ними зернами риса, каплями масла, да окуривают их благовонным дымом смолистых листьев рододендронов. Так что богов своих они держат на расстоянии, на вершинах гор, а сами заботятся о просе, ячмене и рисе, об упитанности свиней и прочего скота, о кислом молоке и чанге.
Неожиданно для нас лагерь 4 завалило снегом. Тогда 23 апреля Йожо Псотка и Милослав Нейманн, идущие впереди, переставили двойную палатку на место, где стояли палатки в 1973 году. Вечером пошел мокрый снег, скорее дождь из низких туч, а за пиком VI сверкнули молнии. Может, на погоду, а скорее всего, на непогоду, ибо из третьего и четвертого лагерей видно уже белоснежное море облаков над предгорьями Гималаев, а с Индо-Гангской низменности и от Бенгальского залива волна за волной поднимается океанский воздух, и область высокого давления на Тибете готова переместиться. В один прекрасный день она окончательно отойдет за тибетские перевалы и за главный гималайский хребет, и на долгие месяцы Барунская долина вместе с горой по имени Чолумбу окажется во власти муссона. В такую пору в палатках базового лагеря можно сидеть по вечерам в одних свитерах и при свете длинных, тонких свечек, которые Анг Ринсин принес из Кхандбари, читать или писать домой. В лагере 4 той ночью выпало снегу на четверть метра, переставленные палатки все равно были засыпаны, и жизнь проходила так же, как в тот вечер, когда фейерверк за перевалом Исва Ла начался в момент захода Юпитера за пик IV. За тучами, закрывшими Барун Ла и долину реки по имени Заря, сверкает за молнией молния, а мы вспоминаем, что такой фейерверк три года назад начался только в первые майские дни. Муссон стучится в ворота Высоких Гималаев, и тибетская область высокого давления, наша суровая приятельница, отражает его назойливость.
В тот же почти весенний день Норбу Лама, как было условлено, принес пятьдесят килограммов картофеля и пригнал двух коз. Немного испуганные, стояли они, привязанные возле кухни, и альпинисты, которые оставались в лагере, разглядывали красивых, с нежной шерсткой невинных животных. Умиление их поднялось к самому сердцу, и ребята предложили взять козочек в тамбур палатки, чтобы они не замерзли в морозную снежную ночь. Однако Норбу Лама не был склонен баловать животных, предназначенных на убой или на производство молока; он поместил эти трогательные существа на складе материалов; альпинистам не оставалось ничего другого, как торчать у входа склада, откуда выглядывали рогатые головы.
Стемнело, и Макалу, озаренная молниями, сама фосфоресцировала. Спутники пролетели рядом с Большой Медведицей, высекли искры из вершины горы, а когда горизонт осветился разрядом молний, показалось, что их свет отражается от звезд и озаряет ребро и стену Макалу поляризованными лучами.
Но это только снег; он, окончательно прикрыв наготу гор, поглотил блеск молний вопреки всем законам оптики и осветил сетчатку глаз невольных участников этих практических занятий по физике лишь несколькими последними частицами-фотонами.
В лагере 4 мелькнул электрический свет. И еще раз — видно, кто-то перешел, вернее, переполз из палатки в палатку. Йожо, Мило и шерпы, возвратившись с высоты двадцати трех метров ниже прежнего лагеря 5 — стало быть, с высоты около 7830 метров, — залезли в спальные мешки. На этой высоте под лагерем 5 они выкопали площадку для палатки, вплотную к полосе черных скал, выше которых были уже только фирновый склон, гребень да две старые знакомые башни. Под черной, восточной, в 1973 году стояли палатки пятого лагеря. На площадке они уложили два кислородных баллона, свернутую палатку и очередные мотки белых веревок. Достроить лагерь предстоит Михалу Оролину, Милану Кришшаку и Карлу Шуберту, которые проводят эту бледную ночь в пещере лагеря 3.