К утру фигурки размокли от снега, съедобные кусочки расклевали птицы, обрывки флажков унесло бог весть куда. А Цзеринг встал и, опираясь на Карела и Анга Пхурбу, вышел в кухню, и ел, и пил.
Прекрасные дни, установившиеся в последней трети мая над Барунской долиной, подтвердили теорию о том, что лучшая погода приходится здесь перед летними муссонами. На наших глазах быстро отделялись скалы от ледников и морен, меж тем как до этого все сливалось в единую белую поверхность.
Под звуки псалмов, которые доносятся из палатки Цзеринга, в синей столовой-палатке проходит совещание экспедиции.
Дискуссия вертится вокруг оси реализма, порой ныряя в глубокую депрессию и снова круто поднимаясь, то и дело возвращаясь к констатации факта, что, поднявшись по юго-западному ребру, чехословацкая экспедиция уже выполнила свою задачу. Чего же еще? Никому неохота лезть снова в негостеприимные промежуточные лагеря. Не хочется людям снова, в который раз, карабкаться по уступам, расщелинам, где камни, камни и одно отчаяние, где нависает карнизами смерзшийся снег, где на каждом шагу ловушки, где так холодно и тоскливо. Не хочется, в который раз, подтягиваться на сине-белых веревках по трассе, знакомой до омерзения, сносить лишения, до омерзения невыносимые. И если кто воображает, что лезть наверх — радость, оттого что это нужно, так тот страшно ошибается!
Однако искорка честолюбия и какой-то силы, уже угасающая, расплывающаяся в мечтах о доме, в ожидании почты и красно-сине-белом запахе родины, постепенно разгорается в пепле грусти и ностальгии, и вот уже трепещет огонек... Его упорно поддерживают Михал и руководитель экспедиции Иван, и огонек вспыхивает последними язычками надежды.
И мы принялись готовить новую экспедицию. Опять — кислород, последние запасы пищи, опять спальные мешки и веревки, которых требуется по меньшей мере триста метров...
А еще надо подготовить людей. Самое важное, без чего весь материал, вся техника, переправленная наверх, всего лишь мертвый груз. А люди изнурены, обморожены, больны ангиной и бронхитом, кое-кому грозит отек легких — и душевная депрессия. Подсчет людских сил выявляет семь человек, способных на восхождение.
Они и составляют последнюю штурмовую группу и группу обеспечения, остальные, отбросив депрессию и недуги, пойдут следом за ними. Почти тотчас после решения еще раз — последний — штурмовать вершину Макалу, Игорь и шерпа Дава Цзеринг уходят в лагерь 1.
На это решение, пожалуй, вовсе не повлияло сообщение непальского радио о том, что 17 мая на вершину Эвереста поднялись двое из англо-непальской экспедиции, которым пришлось до этого сорок восемь часов выжидать в последнем лагере хоть какое-то улучшение погоды. С обмороженными руками и ногами они встали все-таки на высочайшей вершине мира.
20 мая 1976 года чехословацкая экспедиция — опять в движении по тяжелому снегу. Иожо, Милан, Карел, Мило, Михал, Сильвио и Игорь с шерпами снова обжили брошенные лагеря и снова идут наверх.
В те дни к нам обратился заместитель начальника испанской экспедиции с просьбой собраться, чтобы обсудить дальнейшие действия обеих экспедиций. Мы знали, что каталонцы уже очень больны, почти обессилели, и вряд ли смогут они составить команду для самостоятельного восхождения.
Наша высотная группа, поднимаясь по юго-восточному гребню к седлу, а также Михал и Сильвио, возвращавшиеся после первой попытки штурмовать вершину, заметили на обращенных к Тибету склонах снежные стены, по которым испанцы готовили восхождение. Эта трасса в точности повторяла маршрут японской экспедиции 1970 года. Японцы, поднявшись по гребню до седла и убедившись в необычайной трудности и продолжительности пути по гребню, доставки по нему материалов в лагерь 6, решили обогнуть Черный жандарм — высокий черный утес — и саму южную вершину; так они очутились на более легких склонах над котловиной. Котловину эту на западе замыкал гребень южной вершины, а на северо-востоке — восточный гребень Макалу. Таким образом, японцы завершили подъем по юго-восточному гребню, дошли до седла (7850 метров), где наши восходители нашли остатки их веревок. Но на вершину Макалу японцы поднимались более легким маршрутом; обогнув южную вершину, они поставили лагерь 5 над котловиной, а лагерь 6 — над самым седлом под вершиной. На том самом месте, которое Михал с Сильвио признали единственно подходящим и для нашего шестого лагеря.