Но Михал не сдается. Он и Милан — в прекрасной форме. Надо идти наверх. Любой ценой. Надо влезть на верхушку страшной горы, над которой мы бьемся уже несчетные часы, дни, годы.
— Ты жаждешь славы, Михал, и поедаешь чеснок, как завоеватели самых тяжелых стен Гималаев. Как те, которым жажда славы до того бросилась в голову, что они рисковали, не щадя брата...
Карел имел в виду братьев Месснер, Рейнхольда и Гюнтера: последний бесследно исчез после взятия Рупальской стены горы Нанга Парбат в 1970 году. А может быть, он подразумевал восхождение на восьмитысячник Манаслу, когда погиб от истощения напарник Рейнхольда. Или пик Хидден в Каракоруме, где Рейнхольд всего за двое суток осуществил восхождение по юго-западной стене этого пика с ледника Абруццкого. Рейнхольд тоже поедал множество чеснока, считая его источником силы, отваги и вдохновения.
— Что? Это я-то жажду славы? И ты равняешь меня с Месснером? Немедленно спускаемся!
Это был последний всплеск напряжения, пронизанного радиоволнами от базового лагеря до самого высокого, — все аппараты были включены на прием; и это напряжение стало чем-то вроде капкана, из которого не вырвешься.
— Да ты не злись, Михал! Мы ведь пришли-то сюда, чтобы влезть на вершину Макалу, а вовсе не ради ребра как такового. Единственный смысл всего — подниматься. Не сердись. Надо идти. Сегодня поднимемся немножко. выше, а там еще и завтра, и послезавтра... Не сердись, Михал!
Так все было решено.
И хотя в последующие дни с половины пути между третьим и четвертым лагерями вернулся Йожо, изнуренный и павший духом, хотя вернулся и Сильвио, хотя Игорь не дошел по испанской трассе, Михал, Карел и шерпы поднимались от лагеря к лагерю, а страхующая группа — Гонза, Зденек, Лео и тот же Игорь — шла наверх по испанской трассе.
Все идет к концу; Анг Темба и Лхакпа Гелбу, выполнив свою задачу, за один день спустились из лагеря 5. Потом, сидя у огня, Анг Темба снял свои насквозь промоченные альпинистские ботинки, войлочные прокладки, носки из толстой шерсти и, сунув посиневшие ступни в горячую золу, начал разводить свои философские теории.
Цзеринг Намиал уже ходит по лагерю, состояние его улучшается с каждым днем, хотя он и цепляется еще слегка носком правой ноги за неровности почвы — точно по учебнику неврологии.
Всю ночь гудела Барун Кхола, влажный ветер, полоща палаточным брезентом, дул вдоль долины, часто в ночи гремели лавины ледяных осколков, так как теплый воздух разъедал ледники, сползающие с южных склонов горы.
Тучи рвались, проблескивали звезды, и одна из них очутилась точно над вершиной Макалу, похожая на огонек маяка, посылающего на землю бесконечный тонкий голубоватый луч.
А гора снова вспыхивала отражениями молний — грозы ходили над ущельями. Это предвещало хорошую погоду. Гора светилась собственным светом, словно исполинская неоновая реклама, и над восточным горизонтом начало бледнеть небо, более сильный свет зари поглощал зловещий отсвет горы и молний. День вставал над Макалу, предпоследний день.
Но недолго радовались мы прогнозам, принятым по фотоснимкам с метеорологического спутника. Над Макалу все время дует ветер, в базовом лагере идет снег. Вернее, не снег — кристаллы синевы, кристаллы ветра, сияния солнца — в общем, кристаллики пустоты, мгновенно исчезающие на зеленой траве, на пыли, на лагерном мусоре.
Каталонцы поставили пятый лагерь на северном склоне южной вершины. Лишь двое из них, Хорди Кампруби и Хосеп Монфорт, поднимутся выше, на седло под главной вершиной. Хорди — единственный оставшийся в хорошей форме — поднимется на вершину вместе с чехословаками. Хосеп только отнесет кислород и вернется. Милан, Михал и Карел выходят из пятого лагеря ровно в семь утра, в половине десятого они уже на южной вершине, на высоте 8010 метров; без кислорода они проходят по гребню, собирают палатку временного лагеря 6 и с полными рюкзаками — палатка, кислород, спальные мешки — поднимаются тяжелым маршрутом к седлу.
Каталонская группа попала в электромагнитную тень южной вершины, и испанцы перенесли свою рацию к нам, а Йожо так направил их антенну, что она могла ловить сигналы с тибетской стороны горы. В эти часы чехословацкий лагерь похож на координационный центр, руководящий сближением двух космических кораблей. Передачи на чешском, словацком, английском, каталонском и непальском языках связывают базовый лагерь со штурмовой чехословацкой группой, с двумя каталонцами и — через геодезический передатчик Зденека — с Катманду. Одним словом, весь мир тогда мог следить за тем, что происходит на Макалу, но, кажется, бо́льшую часть мира это вовсе не занимало. Так же, как больных и обмороженных шерп, которые в этой нервозной обстановке преспокойно играли в кости.