После долгого путешествия по гребню гор и спуска с моста хорошо в лучах ласкового солнца искупаться под водопадом, поплавать в голубой воде, — все это так похоже на райские картинки. Роскошнокрылые бабочки носятся в воздухе, не хватает только девушек с распущенными волосами, похожих на русалок с картин Гогена.
Чехословацкие фабрики снабдили экспедицию самой современной косметикой, маслами, помадой, синтетическими моющими средствами и еще многими и многими изделиями. Девушка, по-непальски «кети», получившая в знак благодарности флакончик шампуня с соответствующими инструкциями, стояла посреди сверкающей реки и мыла свои иссиня-черные волосы от налета трудов и дороги, и вода, до сих пор чистая, мутнела от пены и серо-коричневой грязи. Разумеется, впечатление «райской жизни» не могли испортить ни химия, ни грязь, ни даже внезапный шквал, который исхлестал лагерь дикими потоками дождя, а Барунский перевал — снежной пургой. Град стучал по крышам палаток, носильщиков он загнал под ветви пальм, ясеней и под оранжевые цветы деревьев, название которых нам неизвестно. Удивительно, сколько людей может укрыться под веерами листьев, похожих на крылья бабочек! Но стоит темной туче исчезнуть, под лучами солнца снова оживают джунгли и пахнут тем особенным горьким запахом, каким пахнет невышелушенный и неочищенный вареный рис. Слышатся сентиментальные звуки губной гармошки — непонятно, откуда тут взялся этот матросский музыкальный инструмент. Босые ноги носильщиков, уставшие за целый день перехода, топают по горячей от костра земле. После целого дня тяжелой работы — переноски тридцатикилограммового груза — никто не мешает людям отдаться веселью и обильному поеданию риса, побегов растений, похожих на щавель, да еще тому удовольствию, которое доставляет дым от дешевых табачных изделий чехословацкой промышленности.
Итак, счастье наполняет долину реки столь же густо, сколь густ дым, поднимающийся прямо к звездам, к узкой полоске неба над северным склоном девственного леса и гор. Один или два случая дизентерии за одну ночь излечивает чехословацкий препарат «эндиарон», и уже на следующий день больные поднимаются с грузом по извилистой тропинке к очередному лагерю. На худенькую грудь детей вешают, словно на багаж, номерок; они улыбаются во сне, прижавшись к животам матерей, братьев или сестер; утром мать понесет груз, а старший из детей — младшего братишку или сестренку в корзинке, как щенка или птенчика в гнезде. На привале мать покормит обоих, и пойдут они дальше — мать, ребенок да младенец, что сладко спит, не ведая о героизме экспедиции, покоряющей высочайшую вершину, и уж тем более о героизме матери. Ведь ее подвиг не считается героизмом... Но если бы сумма всех подвигов звучала тихой, нежной мелодией горечи и самоотречения, — все же она, несомненно, заглушила бы шум реки и вознеслась бы к солнцу, и оно засияло бы еще ярче, изумляясь мужеству людей.
За поселком Гедангана, над могилами с мумиями, плещутся белые траурные флажки, полынь пахнет горечью; уже полдень, караван неутомимо то поднимается, то спускается и следующим вечером разбивает лагерь на террасах рисовых полей над рекой, носящей название Касува Вхола, что значит «Черепашья река». За гнейсовыми плитами течет прозрачный ручей, по холодной воде которого мы почти все время идем вброд, давая облегчение натруженным ногам; под листьями папоротника и пальм обезьяны криками и ужимками навязывают нам свою дружбу, но мы отказываемся от нее, отказываемся даже «завязать разговор» с ними, ибо при виде лиц и телодвижений наших прародителей мы уже не чувствуем себя царями природы. Вспугнутые попугаи перелетают сине-зелеными облачками над этой идиллией, и тень от их стай проносится по гладкой поверхности скал, холодный порыв ветра с севера приносит запах снега, который падает на Барунском перевале. Осталось всего три дня пути до того места, где будет построен лагерь.
Мы спешим скорее перенести весь груз; мы счастливы, что снова оказались здесь, но в глазах наших все еще стоят картины зеленых хлебов, реют молитвенные флаги и плывут облака. Быстро переносим поклажу через Барунскую седловину, ибо ночь провожает нас знамением кометы. Она горит над восточным горизонтом, словно вонзаясь в предгорье Гималаев, а хвост ее устремляется вверх, в черное небо, словно отраженный силой восходящего солнца. Любой астроном скажет вам, что это небесное явление имеет свое название — «WEST-1975», и незачем придавать ему какой бы то ни было смысл, и уж тем более не следует предполагать какое-то его влияние на судьбы людей. Нас комета не испугала, но она была такой мощной и в поздние ночные часы излучала такое сияние, превращая ночь в светлый день, что мы готовы были поверить в ее колдовскую притягательность.