— Именно поэтому, — голосом, преисполненным веселья, произнес Талон, — воспитывать нашего ребенка буду я, а не ты.
Несмотря на то, что его лицо было почти наполовину подернуто красной пеленой, я, даже не напрягая зрения, заметила, что оно хранит выражение ледяной решимости. Странно. Я почти не сомневалась, что увижу маску безумия, равного по своей силе тому беснованию, что заставляло вскипать в моих венах кровь. Должно быть у него помешательство, раз он считал, что может безнаказанно совершать подобное. Даже, если он принудит меня забеременеть, то пусть не надеется, что я когда-нибудь смирюсь и позволю ему забрать нашего ребенка.
— Из пятидесяти испытуемых, участвующих в первом этапе, десятерым не удалось забеременеть. Я могла бы быть одной из них.
— Наши тесты за последние несколько месяцев показывают, что твое тело положительно реагирует на препарат.
Но помимо этих результатов, еще могли быть и такие, которых он не ожидал, или не проводил на них тестирование.
— А как насчет оставшихся десятерых? У тех, что начались преобразования в той или иной форме?
Он вскинул брови:
— А что с ними?
— Они были полукровками, такими же, как я.
Его лицо окаменело, все веселье, как рукой сняло.
— О чем ты?
Я горько рассмеялась.
— Ты никогда не задавался вопросом — почему я так быстра, сильна? Я не просто вервольф, я еще и вампир.
С непроницаемым видом Талон скрестил руки на груди и ответил:
— Не может быть. Вампиры не размножаются.
— За исключением нескольких случаев. Вампиры фертильны в течение суток после смерти. Моя мать была изнасилована «суточным-птенцом-вампиром».
— Нет.
— А почему, ты думаешь, я была изгнана из собственной стаи? Они позволили мне расти в стае из-за приверженности к моей матери, но по достижению периода полового созревания, меня тут же вышвырнули.
— Нет!
На этот раз, Талон произнес это слово в более резкой форме, чем вызвал у меня пренебрежительное фырканье.
— Что-то не так? Тебе не понравилось, что все это время ты трахался с полукровкой?
Он не ответил. Я посмотрела на него и внезапно увидела в его глазах отвращение — слова, сказанные в шутку, оказались правдой. Талон принадлежал к тому типу оборотней, которые верили в превосходство расы волков, но я никогда не предполагала, что подобное убеждение может еще означать, что он нетерпим к полукровкам.
— Наши сканеры ни разу не идентифицировали тебя, как не-волка.
Его тон был плоским, но все же в нем угадывалась нотка гнева — словно бальзам, приятно греющий мою истерзанную душу, как грела его страсть за минуту до этого.
— Они бы и не смогли, потому что по всем важным параметрам, я — волк. Мое смешанное наследие не выяснится, пока не проведешь полную экспертизу ДНК, только тогда можно будет увидеть отличия.
В течение нескольких секунд Талон просто смотрел на меня. Но я чувствовала, как усиливается его гнев, пока обжигающей волной не обрушился на каждую клеточку моего существа. Одного взгляда на его стиснутые кулаки было достаточно, чтобы понять, что стоит ожидать удара. Я опустила щиты и остервенело ринулась в его разум, но была резко отброшена психогенной защитой. Впервые за два года я заметила тонкий провод, обвивающий цепочку из белого золота на его шее. Все то время, что я его знаю, он был защищен от психогенного вторжения.
Во мне заклокотал смех. Смех над самой собой, над той осторожной сдержанностью, что я проявляла в течение нескольких лет.
Талон ударил меня в живот, тут уж мне стало не до смеха — началось отчаянное сражение за глоток воздуха.
Он продолжил избивать меня кулаками, снова и снова. Вздрагивая от ударов, я пыталась увернуться и освободиться, потребность разорвать его на куски была столь же неистова, как желание выжить.
— Трус! — выпалила я между ударами. — Приблизься на шаг и попробуй это повторить.
Меня пробрала дрожь, все тело ныло, я была вся в крови. Все окрасилось в багровые тона, но не из-за крови. Ярость и волк были под контролем, а пожирающая меня боль не имела никакого значения. Я контролировала ярость и волка, отрешившись от снедаемой боли.
Я желала, безумно жаждала крови.
Если бы только Талон приблизился ко мне на шаг, я смогла бы схватить его и разодрать на кусочки. Мои пальцы согнулись в предвкушение. Я хотела узнать его вкус. Хотела вгрызться зубами в его сладкую плоть, и смотреть, как начнет литься кровь из его тела. Хотела увидеть, как она смешается с моей на золотистом ковре тонкой работы.
Талон либо не услышал или не хотел слушать меня. Как только он занес кулак для нового удара, дверь слева от нас с грохотом открылась и его, как ветром сдуло от меня. Я закрыла глаза и завыла от гнева и разочарования.
Я почувствовала на себе руки, которые резко меня встряхнули.
— Райли? Это Куинн. Тебе ничто не грозит, все хорошо.
Его голос прозвучал приглушенно из-за рева крови в ушах и непреодолимой потребности в ней. Я резко дернулась вперед и ободрала его щеку крючковатыми пальцами. В воздухе запахло кровью, моя жажда неимоверно усилилась. Я извернулась и засунула пальцы в рот, высасывая кровь и кожу из-под ногтей. Ее сладковатый вкус вызвал у меня слюнотечение, но этого было далеко не достаточно, чтобы утолить мою жажду.
— Райли…
— Не снимай с нее цепи, — безапелляционно предостерег второй голос. — Она одержима жаждой крови и сможет убить нас обоих, если ты освободишь ее.
— И что же, черт побери, нам делать?
— Не нам. Тебе. — Второй голос был смутно знакомым, хотя увидеть кому он принадлежит, я так и не смогла сквозь пелену жара и жажды, застившей мой взор. — Тебе предстоит переспать с ней, пока она прикована.
— Святый Боже, ты только взгляни на это дерьмо…
— У тебя нет иного выбора. Даже вчетвером мы кое-как с ней справились, когда пытались обработать ей раны. Кровожадность же утроила ее силы.
Куинн не ответил. Я не видела, не ощущала его. Не знала рядом он еще или же нет. Я всем телом повисла на оковах, проверяя их на прочность и пытаясь освободиться. Запястья и лодыжки обдало неистовым жаром, кожа стала скользкой от влаги. От влаги, что пахла слаще секса. Но я не могла добраться до нее, не могла распробовать ее вкус. Цепи были слишком короткими.
Куинн судорожно выдохнул. Каким-то образом ему удалось преисполнить свой вздох негодованием.
— Позаботься об этом ублюдке, и убедись, чтобы он не сбежал.
Я почувствовала, как мое лицо гладят пальцы. Повернула голову и клацнула зубами в непосредственной близости от них, уловив только воздух.
— Так точно, — тихо ответил второй голос. — Но боюсь, это не все, что тебе предстоит сделать.
— Что?
В бархатистом голосе прозвучала резкость, по-видимому, его владелец сердит.
— Ей требуется кровь.
— Я вампир. Разделив мою кровь добровольно, она вступит на путь становления вампиром.
— Знаю, но как бы там ни было, она наполовину вампир, и возможно неуязвима к проклятию.
— Дар, а не проклятие, — сурово произнес Куинн. В этот раз его гнев был более очевиден.
— В любом случае, нам не стоит отказываться от этого шанса. Ты смог бы пережить то, что я не смогу. Взгляни на ее зубы.
После непродолжительной паузы, прозвучал ответ:
— По-волчьи острые.
— И она будет не просто кусать, она будет рвать и метать. Может я и волк, но я не осмелюсь подставиться под такой укус, особенно с учетом того, что на утоление ее жажды уйдет больше, чем несколько минут. Скорее всего, меня бы она осушила полностью. Мы не можем позвонить в медицинское подразделение, лишь потому что несколько врачей увидели бы вервольфа, одержимого жаждой крови, не говоря уже о том, что они не знают, как это лечить.
Куинн опять сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. На меня это подействовало как удар. Я метнулась в его сторону, рыча и лязгая зубами.
— Проследи за всем, пока я буду занят этим.
— Будь поосторожней.
— Я не дурак.
Дверь захлопнулась и воцарила тишина. В воздухе витал запах сандала, значит Куинн остался со мной. Чувствуя во всем теле нервную дрожь, я затаилась, приготовившись напасть, как только он окажется в пределах досягаемости.