— К сожалению, да, — ответил Громов. — Касающееся непосредственно утренних событий. Я звоню, чтобы получить допуск в Кремль. Мы будем через пятнадцать минут.
Некоторое время в трубке царила тишина, лишь на заднем плане было слышно, как тихо переговариваются какие-то люди. Но это было слышно мне, не Громову.
— Да, — наконец, сказал Ярослав Иванович. — Вы же были друзьями с министром. Хорошо, жду вас через пятнадцать минут, по поводу пропуска сейчас распоряжусь.
«Странно, — думал я, совершенно никакого беспокойства по поводу дочери. — С другой стороны, если Варвара его уже предупредила по поводу Разумовского, то логично было бы спрятать её где-нибудь, да так, чтобы сложно было отследить».
Конечно, можно расстроиться по поводу того, что она не поставила меня об этом в известность. Но, во-первых, какая бы это была в таком случае тайна? А, во-вторых, я ничем не лучше и тоже не предупредил её, что взрываться буду не на самом деле.
Заезжали в Кремль мы со стороны Большого Каменного моста и тут же проехали к Московскому дворцу, построенному не так давно, дедом нынешнего императора.
Он ждал нас в окружении трёх магов, одного из которых я знал. Олег показывал мне фотографии своей семьи.
Сначала к нему подошёл Вадим Давыдович и поклонился, а затем подошёл дед, попутно снимая шляпу с широкими полями, скрывавшими его лицо.
— Игорь! — монарх был явно удивлён и даже взял Державина-старшего за руку. — Вы живы, голубчик. Я очень рад, правда. Очень!
— Я польщён, — ответил министр. — Но мы к вам прибыли с тревожными и откровенно недобрыми новостями.
— Вам известно, кто на вас покушался? — приподняв правую бровь спросил император. — Или вы это сами инсценировали?
— Известно, — ответил дед. — И вы знаете фамилию. Это всё тот же Разумовский, задумавший передел власти в империи. Но, к счастью, мы вовремя засекли взрывчатку. При желании могли бы обойтись и без взрыва, но решили сделать так, чтобы негодяй подумал, что полностью контролирует ситуацию.
— Это вы правильно сделали, — одобрительно кивнул император. — В таком деле любая фора важна. А по поводу Разумовского я, честно говоря, поражён. Столько лет безупречной службы короне, и вдруг в один-единственный момент — всё псу под хвост.
— Полагаю, у него есть мотивация и достаточно сильная, — проговорил Державин-старший. — Но узнать мы её сможем лишь тогда, когда поймаем его с поличным.
— Он ещё хочет устранить кого-то из близких мне родов? — поинтересовался Ярослав Иванович.
— Хуже, — на этот раз ответил Вадим Давыдович, стоявший рядом с дедом и императором. — Он хочет устроить государственный переворот.
Глаза монарха расширились. Он, вероятно, просчитывал такую вероятность, но у него были не все данные.
— Но как же это? Ему тогда надо было бы договориться с моей дочерью, а она меня не предаст. Наоборот, сняла воздействие…
— Вас планируют убрать вместе с дочерью и императрицей, — сказал на это Игорь Всеволодович. — А принцессу новую они уже нашли.
— Как так? Какую ещё принцессу? — удивился император.
— Вашу дочь. Зачатую ещё до Варвары. Так что чисто технически она будет первородной, — проговорил Громов. Они с дедом словно играли в теннис, отвечая на вопросы монарха по очереди.
— Вот даже как, — император задумался. — Значит, какую-то СБ всё-таки пропустила, и девочка выжила. А это даже приятная новость, если не обращать внимание на обстоятельства. У нас с супругой так и не вышло зачать запасную дочь, а тут уже готовая отыскалась. Жаль, правда, что она на стороне нашего врага.
— Отнюдь нет, — проговорил дед. — Она сама, рискуя быть обнаруженной, пришла к незнакомым людям и смогла довериться.
— Даже так! — Ярослав Иванович одобрительно кивнул. — Что ж, тогда воздам ей по заслугам, как только всё это безумие закончится.
— Разрешите присоединиться к вам в борьбе против Разумовского, — попросил Вадим Давыдович.
— Конечно, — император кивнул с явной благодарностью. — В данной ситуации мне понадобится любая помощь. Как только поймаем Виталия Кирилловича на попытке меня устранить, сразу же упаковываем и везём в темницу. Допрашивать придётся самим, а параллельно выяснять, кто ещё замазан из собственной безопасности. Затем Разумовского прилюдно судить и казнить. За одно лишь предательство я ему ещё пулю в лоб пускать бы не стал, а вот за желание устранить мою дочь — сделаю это. Никто не вправе поднимать руку на мою семью.