«Если всё ещё нужно моё мнение, — ворчливо произнёс Архос. — То паутиной немного стоит прихватить. Но, конечно, не нашего юного друга, а энергетической».
«Энергетическая паутина!!! Покажете⁈ Покажете⁈ Покажете⁈»
Штопор так возбудился, что я даже перепугался, что он выпадет из татуировки у меня на руке и действительно напугает рабочих, которые, к слову, уже заканчивали собирать свою часть ветряка.
«Обязательно, — сказал я. — Только не сейчас, хорошо? Дома».
«Отлично! Ладно! Буду ждать!»
Какой же он непосредственный, думал я, пристрачивая сетку для эфира на лопасти.
— Прошу прощения, — сказал один из рабочих, видя, что я делаю.
— Да-да, — ответил я, поднимая голову от работы и попутно соображая, мог ли он увидеть что-то лишнее за моей спиной, или нет.
— Эта сетка тут, в целом, не очень нужна, — сказал он. — Можно солнечные батареи напрямую прикрепить к лопастям, и тогда будет ещё меньше потери энергии.
— Это тайный ингредиент, — сказал я и подмигнул молодому парню, который тут же смутился.
— Извините, я просто не привык общаться с магами… — ему явно было неудобно, а я не хотел, чтобы рядом кто-то чувствовал себя стеснённо.
— Ничего-ничего, — сказал я, возвращаясь к своим лопастям, — ты всё сделал правильно. Я ценю твою наблюдательность.
Затем я закрепил сетку, заложил туда специальную конфигурацию эфирного заклинания, которое было указано в инструкции. Лопасти тут же дёрнулись у меня в руке. Рано, — с улыбкой подумал я, — сначала мы вас доделаем.
Сверху легли солнечные батареи совершенно скрыв дополнение. А тут и рабочие подоспели с остальной частью ветряка.
И только я принялся прилаживать лопасти к гондоле, как мозг что-то кольнуло. Ощущение было столь непривычным, что я не сразу разобрался в его истоках.
«Гонцы на связь выходят, — сказал мне Архос, понимая, что я не понимаю, что должен делать. — Помочь?»
Но после его слов я уже полностью сориентировался.
«Нет, спасибо, я уже сам сообразил».
— Парни, — сказал я вслух, — доделайте, пожалуйста, без меня. Срочный вызов.
Они безмолвно кивнули и принялись заниматься соединением узлов.
А я вышел сначала в цех, а затем и на улицу, чтобы в одиночку посмотреть то, что передавали мне посланные с дедом пауки.
Игорю Всеволодовичу Державину сразу не понравилось, что Орлов вызвал его на разговор. Он даже примерно предполагал, по поводу чего тот будет идти. Конечно, это из-за того, что Михаил Николаевич проголосовал против казни Никиты, якобы позабыв о давней вражде с родом Державиных.
Ясно, как полдень, что позабыл он не просто так, и теперь хотел получить за свой поступок что-то весомое. Оно и понятно, благодаря ему не пришлось Никите прорываться из зала суда с боем, а Игорю Всеволодовичу, скорее всего, сгинуть в противостоянии с императорскими абсолютами.
И Державин-старший уже мысленно смирился с тем, что придётся кое-чем поступиться. Скорее всего, речь пойдёт исключительно о материальных благах. А уж они настолько преходящи, что не стоит и расстраиваться по этому поводу.
Орлов назначил встречу всё в том же загородном клубе. Только не в шахматной комнате, а в сиреневой. В части намёков это означало, что он действительно на что-то претендует в качестве оплаты за какую-либо услугу.
Нет, конечно, можно было отказаться от всяческих уступок и игнорировать Михаила Николаевича, но Державин знал, что в таком случае это негативно скажется не только на его деловой репутации, но и на репутации всего рода. Это, как отрицательная кредитная история, что преследует тебя ещё долгое время после того, как погашен последний долг.
Орлов уже ожидал в комнате. Несмотря на то, что прибыл он раньше Державина, щёки его всё ещё были красны. Но, судя по всему, не от мороза. Крепкий алкоголь плескался в его бокале.
«Нервничает, — отметил про себя Державин. — Значит, не полностью уверен, что всё пройдёт гладко. А почему? Вероятно, загнул с требованиями».
— Рад вас приветствовать, дорогой, — чуть ли не с объятиями ринулся Орлов к Державину. — Вы уж извините, что отвлекаю вас от дел, но вопрос у меня серьёзный.
— И вам здоровья, — сдержанно ответил Игорь Всеволодович. — Я готов выслушать вашу просьбу.
В переводе на человеческий язык этот обмен любезностями обозначал, что министр признаёт, что у него образовался некоторый долг перед императорским абсолютом, и готов обсуждать детали.
— Мне было прискорбно наблюдать, что ваш внук попал в столь щекотливую ситуацию, — начал Орлов.
И это ещё раз говорило о том, что он не полностью в себе уверен, так как снова намекал на обстоятельства образовавшегося долга. Державину, как человеку, искушённому в светских играх, но давно забросившему их, такое поведение было смешно.