Мы пошли обратно за стол, и я видел, что Филипп значительно повеселел. Это хорошо. Сильный род выстоит в любой ситуации. Тут он прав.
За столом обсуждали покрасневшую от излишнего внимания Карину.
— Это же надо выдать такой рост! — говорил Александр Игоревич, держа в руке бокал.
Он сильно постарел за последнее время, но сейчас стал более благообразным. Фон Боде оставила, конечно, на нём шрамы, но они заживали, и это было видно.
— И главное — полный контроль, — продолжал нахваливать дочь отец. — А недавно приезжал Федя Кропоткин и просил у меня разрешения ухаживать за Кариной.
— Надеюсь, ты его гнал грязными тряпками? — усмехнулся я, понимая, что в отсутствие самого Кропоткина подобные шутки мало кто поймёт.
— Никита! — прикрикнула на меня сестра, но по-доброму, корча смешные гримаски. — Молнию захотел в пятую точку?
— Ох, простите, повелительница молний, — церемонно проговорил я, а затем снова поймал тихое настроение. — На самом деле я совсем не против их дружбы. Кропоткин — очень хороший друг, так что нашу Карину он не обидит.
— Не обидит, — согласился отец и покивал головой. — Мы же её решили на подготовительные курсы к университету отдать, — вспомнил он. Видимо, эта информация циркулировала в семье уже давно, и лишь я ни сном, ни духом. — А вернётся, небось, уже не к нам.
— Ну, пап, — попросила Карина, которой было максимально неудобно, что её вообще обсуждают за столом.
— Хорошо, хорошо, — сдался тот и повернулся к старшему сыну. — А ты что нам расскажешь?
Николай тоже предпочитал молчать. И сейчас пытался просто отмахнуться, но, увидев, что на нём сошлись глаза всех родственников, развёл руками.
— А у меня пока не складывается, — он пожал плечами и помотал головой. — Виделись мы пару раз с Катериной и поняли, что совсем не предназначены друг для друга. Она, вон, по Никитке нашему сохнет, это да. А я ей не интересен.
— Молодёжь! — значительно проговорил Александр Державин таким тоном, словно это слово объясняло вообще всё. — А я вот тоже познакомился с очень милой женщиной, — ну тут, надо сказать, мы напряглись все. — Нет-нет, — он замахал руками, — ничего такого, что было раньше. Милая вдова из рода Вяземских, что ухаживала за мной всё то время, пока мне лечили голову. Заодно и душу мне успокоила.
— Если что, отец, мы совсем не против, чтобы у тебя всё было хорошо, — высказался я, и Карина с Николаем меня горячо поддержали. — Тогда был особый случай, и ты сам это понимаешь. А хорошей женщине рядом с тобой мы будем только рады.
— Я понимаю, — ответил он и улыбнулся всем нам. — И спасибо вам всем огромное за поддержку. Но пока я решил не спешить, чтобы вдруг не повторилась ситуация с той… баронессой. Я обязательно покажу вам свою милую, но позже, хорошо?
— Конечно, отец, — сказал Николай.
Разговор снова потёк на различные семейные темы, которые казались мне при всей их внешней важности невероятно скучными.
В это время как раз проснулся Штопор и выбрался посмотреть, что происходит снаружи. Возле меня как раз стояло блюдо с оливками. Я взял одну и бросил ему, чтобы он поймал. Фамильяру явно понравилась игра, и мы с ним стали гонять по столу оливки, на время забыв про всё на свете и про всех вокруг.
Наверное, за нами наблюдали, но мне было всё равно. Мне было главное, чтобы мой друг был счастлив. А сейчас он буквально лучился от радости.
Встал дед, и только он смог обратить наше со Штопором внимание на себя.
— Дорогие дети, внуки и правнуки, — он глянул на мою старшую сестру, которая сидела с маленьким ребёнком на руках. — Рад сообщить вам, что покинул государственную службу и теперь полностью сосредоточусь на делах семьи.
Я отвлёкся, потому что руке стало щекотно.
Проказник Штопор решил сплести паутину прямо между моих пальцев. Я ответил ему тем же и сплёл паутину между его лапок. Он умильно и смешно посмотрел на неё, попытался освободиться и полетел кубарем по столу. Я накрыл его ладонью, чтобы он не упал.
— Раз тебе нравится плести, — сказал я ему. — Давай соревноваться, у кого выйдет самая красивая паутинка.
— Победю, — уверенно отозвался фамильяр и принялся плести с такой скоростью, что тут засмотрелись уже все.
Вот и он — моя семья. Да, надо признаться, что и Олег, и Кропоткин, и Катя — это тоже моя семья. Мой род. Мой собственный. Который я собрал вокруг себя.
Но где-то далеко-далеко находился мой настоящий род. Породивший меня. Создавший мой дух. И он тянул меня к себе.
Что стало с моим отцом? Почему сестра не стала меня убивать? Даже пытаться не стала. Где моя бабка, что желала моей крови настолько, что разнесла всё на своём пути? Слишком много вопросов, на которые почти нет ответов. А мне нужно их найти. Если я собираюсь стать тем, кем должен, то найти эти ответы мне придётся.