— А вы что?
— Не мешаем, — Машеров, наконец, сел и налил себе еще чаю. — Тут вот какое, Гриша, дело. Оглянешь всю эта махину под названием Советский Союз и приходишь к странному выводу. Для её поворота прежде всего один закон — семь раз отмерь и один отрежь. Ошибок нам никто в этом случае не простит. Мы как саперы на минном поле. Поэтому думать, думать и думать.
Романов потеребил в руках рюмочку с наливкой и засмеялся:
— Вот какие мы пивуны, вторую осилить не можем.
— Давай, я и по третьей согласен, раз разговор пошел. С чаем хорошо пьется.
— Да, приятная вещица. Дашь мне в дорогу бутылочку-другую?
— Хоть ящик!
— Это уже многовато. Хотя давай, раздарю. Пусть видят, что белорусы не только бульбу сажают!
— Рано мне рулить, Пётр. Поначалу смелый был, мол большевики и не такие горы сворачивают. А как окунулся в этот водоворот с головой, так по-настоящему страшно стало.
— Чего так?
— Ответственность, история, будущее. Думаешь, чего они так два с половиной года назад всполошились? Почему резкие движения аж на самом верху начались?
— Заглянули в зеркало времени?
— Правильно мыслишь! Вот ты наверху, думаешь, что великий и все в стране идет как надо. На мелочи и жалобы особого внимания не обращаешь. Люди всегда будут жаловаться, так они устроены. На поверку же ведешь государство прямиком к неминуемому краху. И все, все потом будут знать, чья это была вина. Это же проклятье на столетия со стороны соотечественников! Наверху ни в коем случае не должны сидеть политические проходимцы, они там невероятно опасны.
— Ты себя считаешь таким? — Машеров удивленно посмотрел на товарища.
— Нет. Но… — Романов тяжело вздохнул, — боюсь, что пока не потяну. Масштаб другой, мировой. Мне же надо побыть на вторых ролях, втянуться.
— Понятно. Андрей Павлович в курсе?
— Пока не разговаривал.
— Может, тогда пусть еще пятилетку порулит?
— Не получится, Пётр. Здоровья нет и не предвидится. Он и почетным не досидит до конца срока.
Бывший глава Белоруссии задумался. Вопрос его товарищем из ЦэКа поднимался далеко не праздный. Великая страна пусть и с трудом, но уже совершала исторический поворот. Бесчисленный сонм событий и решений не мог пройти бесследно. Его пытливые помощники, экономисты и компьютерщики каждую неделю доставляли Машерову все новые и новые отчеты. Графики, составленные по всем правилам вновь созданной науки, не врали. Изменения пошли, и чем дальше, тем сильней они себя проявляли. Такую махину уже было не остановить. Но и о руководстве страной, его ответственности перед историей забывать было нельзя.
— Тогда так поступим, Григорий. После новогодних я приеду в Москву и соберем…малый совет.
— С твоими партизанами?
— И еще кого-нибудь прихватим на него! Вопрос серьезный, затем его надо обязательно вынести на Политбюро. Там и порешать.
— Не слишком замахнулся?
— А чего тянуть? Я, вообще, думаю, что значение Политбюро в управлении страной надо поднимать. Ввести в него военных, самых важных министров из правительства.
— Навроде Совета Обороны?
— Хорошо сказал! У нас впереди, ох какие непростые, времена и обязательно встретим по пути вперед невероятно мощные вызовы. Как будем отвечать ни них? Свалим на одного человека? Так прошлые и будущие события показали неправильность подобных действий.
Бывший глава Ленинграда задумался и посмотрел в ясные глаза белорусского товарища, затем решительно заметил:
— Наливай еще по одной! Так и сделаем! И обязательно нам нужны свежие кадры. ЦэКа обновить минимум наполовину, комсомольские комитеты на местах разогнать к чертям. Провести реформу правительства и промышленности.
— Ну вот, — широкая улыбка снова поселилась на лице Машерова. — А говорил, что не сдюжишь? Глаза боятся — руки делают! Мы всегда тебя поддержим. Так и прорвемся. У нас нет выбора. Или создадим светлое будущее или человечество погибнет.
— Тогда договорились!
Два человека, важность которых история еще до конца не оценила, протянули друг другу руки. Жребий брошен, Рубикон перейден!
Глава 26 Суетный понедельник. Калейдоскоп. 21 декабря 1976 года. Военный аэродром «Бербера». Сомали.
— Лейтенант Понаморев, — ледяной тон майора не обещал ничего хорошего, — сколько раз я повторял, чтобы в самые жаркие часы солдат не обременяли тяжелыми работами.
Молодой офицер суетливо поправил куртку еще не обмятой новой камуфляжной формы. По его распаренному от жары лицу тек пот, а красные от недосыпа глаза с настороженностью уставились на командира. Все в батальоне знали, что Иевлев успел повоевать как в Ливане, так и здесь. Это вам не на учениях по выслуге медальки зарабатывать! Два полновесных ордена висели на парадном кителе майора.