— Стервец, успел пленку засветить!
Растопин внимательно посмотрел на молодого парня с модной оправой очков и незаметно кивнул майору Садкову:
— Этого отвезти и посадить отдельно. Сдается мне, что он чей-то сынок. На нем модной одежды рублей минимум на пятьсот, да и такая камера просто так в магазинах не продается.
— Понял, товарищ подполковник.
— Тогда я в кабинет. Бабу и мента ко мне, остальных сдадите прокуратуре.
— Будет сделано.
— Чай будешь, Леван?
Старший лейтенант с модными в Грузии узкими усиками потрогал распухающую губу и нехотя ответил:
— Сначала бьете, потом чаем поите.
— Привыкай. Служба не мед и не сахар. Сам видел какая хитрая провокация против нас готовилась. Завтра бы по всему Тбилиси судачили, что московские менты мать погибшего милиционера избили.
Леван мрачно вздохнул, но кружку взял:
— Какой крепкий у вас чай.
— Извини, но уже привык. Мне кофе нельзя много.
— О! Это вы зря. Меня дядя научил такой кофе по-аджарски варить!
— Охотно верю. Сам откуда?
— С Батуми я. Недавно перевели сюда в порядке укрепления. Я с комсомола в органы пришел.
— Значит, по воле сердца?
Старший лейтенант Леван Зария отставил подстаканник и смело глянул на московского подполковника:
— А вы думаете, что только одни вы сможете, у нас, порядок навести?
— Да нет, я так как раз не думаю. У вас много порядочных людей, с ними и работаем. Но вам зачастую опыта в этих делах не хватает. Вот и ты попал впросак.
Леван опустил голову. Как мог он не узнать знаменитую на всю республику группу «кожанок». Сколько про них в их школе милиции легенд ходило.
— Вы правы, товарищ подполковник, опыта не хватает. Сначала хватаешь, потом думаешь.
Растопин засмеялся и бросил в сторону аджарца конфету. Тот поймал её на лету.
— Да вроде, парень, ты у нас орел. Как быстро среагировал. Так не каждый может, — командир оперативной группы наклонился к милиционеру. — Хочешь у меня работать?
Надо отдать должное, стакан в руке Левана не шелохнулся.
— Зачем я вам? У меня и опыта нет.
— Зато желание работать есть. Ты думаешь нам кроме вас заняться нечем? Нет, ребята, пора вам самим всерьез начинать работать. Ну а что опыта нет, так дело наживное. Он бы тебе только мешал. Потому что мы работаем совсем иначе.
Внезапно Зария изменился в лице:
— Так это правда, что вы из будущего? Все, кто в вашем отделе.
— Да нет, друг. Вот я и еще есть пара ребят. Но сам понимаешь, что нас на всю страну маловато. Потому и подбираю к себе ребят резких и охочих.
Старший лейтенант подумал и спросил:
— Это правда, что об Грузию в будущем ноги вытирают все кому не лень? И с вами русскими воевали? Только скажите правду, мне очень надо.
Как будто некая тень пробежала по лицу Растопина. Он скрепя сердце выдавил из себя:
— Не хочу тебя огорчать Леван, но на самом деле все обстояло еще хуже.
Ответ Зарии на редкость был крепок и конкретен:
— Не хочу, как там. Хочу, чтобы в нашем будущем было хорошо и все сделаю ради этого. Скажите, что мне надо ради лучшего совершить?
Ответить подполковник не успел, зазвонил телефон. Растопин стер улыбку сразу, как только выслушал новость, сказанную в нем.
— Твою же меть! У этой суки был яд. Поиграли в толерантность и не обыскали толком.
Московский опер соскочил со стола и достал пистолет, чтобы заменить магазин на полный. Затем он обернулся на Левана:
— Ну чего стоишь столбом, забирай оружие и с нами.
— А как же…
— Вопросы будем решать по мере их появления. Вот сразу и начнешь учиться. Да и нам настоящий грузин в форме сейчас точно не помешает.
— Я не грузин, а аджарец.
Растопин чуть не сказал в ответ знаменитую фразу — «А какая в жопу разница», но вовремя сдержался. Горячие парни, эти грузины. Им обхождение важно, статус. Но если что надо, то в лепешку разобьются, но сделают.
— Тогда по коням, аджарец!
Глава 28 21 декабря 1976 года. Выездное заседание комиссии ЦК КПСС по внешней политике. МИД СССР. Москва
— И мы приходим к выводу, что в результате наших действий во всеобщий фронт западноевропейских государств внесены многочисленные зерна будущих расколов.
Генеральный секретарь Кириленко в конце доклада одобрительно хмыкнул, но его остановил тяжелый взгляд председателя совета министров Косыгина. Генсек заметно нервничал, ведь это уже более двух лет, как именно его идеи воплощались во внешней политике. Не зря Кириленко временами неделями не вылезал из самолета, пересекая континенты и океаны. На промышленности в ЦК сидел выздоровевший Мазуров, технологическим переворотом заведовал Машеров, аппаратом ЦК занимался Романов, партийным строительством Пономаренко, молодежью новичок в высшей лиге Лигачев. Соломенцев получил в свое распоряжение Верховный Совет и осторожно проводил там реформы. Кириленко зря его не дергал, и Михаил Сергеевич сие обстоятельство ценил, твердо следуя линии Политбюро.