Глава 31 21 декабря 1976 года. Научно-исследовательский физический институт (НИФИ) при Ленинградском государственном университете имени А. А. Жданова
Геннадий Андреевич Месяцев производил впечатление человека интеллигентного и умного. Его обычно задумчивое лицо в очках с роговой оправой именно сейчас повернулось вслед невысокой женщине с нарочито прямой спиной. Он так загляделся на её точеную фигурку, идеально подчёркнутую брючным костюмом, что совершенно забылся. Видно, что вещи на ней были шиты под заказ, идеально легли на тело. Через минуту Месяцев как будто очнулся и торопливо зашагал вслед женщине:
— Валентина Алексеевна! Пожалуйста, постойте! Мне надо с вами переговорить.
Молодая дама с явным недовольством обернулась на зов, но нахмуренные брови тут же разошлись.
— Вы же…?
— Геннадий Андреевич Месяцев из Новосибирского Академгородка. Я присутствовал на вашей защите.
— Помню-помню, — Галызина улыбнулась, а Месяцев должен был признаться, что у Валентины отличная улыбка. Она сразу превращала её простоватое личико в невероятно обаятельное. — Вы еще задали мне пару каверзных вопросов.
— Прощу извинить, Валентина Алексеевна, мне стало любопытно узнать больше.
— Можно просто Валентина.
— Тогда меня зовите Геннадием.
Отчего Месяцев, один из ведущих исследователей плазмы в Союзе сейчас улыбался, ему самому было неизвестно. Чем его, уже женатого мужчину внезапно привлекла именно эта далеко не красавица? Но он смотрел на неё совсем не на как коллегу.
— Геннадий, вы что-то хотели мне сообщить?
Галызина уже привыкла, что некоторые мужчины среднего возраста именно на нее смотрят Так. Искусство обольщения не так уж сложно, тем более для нее, дамы из будущего. Главное — напрочь вывести собственные комплексы и потратить время на свою внешность. Местные женщины семидесятых зачастую оказывались в проигрыше перед ней, даже очень красивые. Но для Валентины это уже был пройденный этап. Играть с мужскими сердцами и эрекцией, конечно, забавно, но не более того.
— Я внимательно прочитал ваши публикации последнего времени. Да и прошлогодние тоже. Знаете, впечатляют!
— Я …
— Не надо, Валентина, я в курсе, что их у вас внаглую оттарабанили. Боже, Колесников никогда бы до этого не догадался, я его хорошо знаю. Обычный середнячок.
— Можно ближе к делу, — уже более холодно попросила Галызина.
— Да без вопросов! Мы в Новосибирском Академгородке создаем новый исследовательский институт. Кроме изучения глобальных физических проблем одним из его главных направлений будут так называемые Темпоральные. Так вот! — Месяцев поднял вверх указательный палец. — Мне лично кажется, что из советских ученых никто так не приблизился к пониманию Времени, как физического явления, как вы, Валентина Алексеевна.
Галызина не заметила, как её лицо вспыхнуло. Хоть на публике она и старалась всегда держаться хладнокровно, но этот странноватый мужчина поразил её в самое сердце. Ведь та незаслуженная рана еще не зажила. Она переехала в Ленинград, поступила работать в НИФИ, даже преподавать начала. И на её лекции любили ходить и не только студенты курса. И надо же…
— Спасибо, это лестно слышать. Но ведь уже в Москве есть подобный институт. Там в том числе работают и мои коллеги из будущего.
— Да! — Месяцев смешно махнул рукой. — Людей набрали грамотных, но ведут их не туда. Хотя по мне, завсегда лучше двигаться разными путями. Позвольте, — мужчина оглянулся. — Есть у вас здесь свободная аудитория?
— Вот сюда, пожалуйста!
Они вошли в лекционный класс, Геннадий бросил свой портфель на один из столов, моментально нашел мелок и занялся делом. Через несколько минут донельзя довольный он оглянулся. Галызина стояла, нахмурившись, внимательно изучая замысловатую формулу. Затем она подошла к доске и ткнула пальцем.
— Я почти все понимаю, но откуда у вас вот эта буква и что обозначенный символ обозначает?
— Вот! — снова торжественно поднял указательный палец Месяцев. — Χ, греческая буква в начале слова Хронос. Так называемая темпоральная переменная. Мы ввели её в это уравнение неспроста.
— Я, кажется, начинаю понимать, что у вас получается, — под возмущенным взглядом целого член-корреспондента академии наук Галызина решительно стерла конец формулы и закончила её по-иному.
Месяцев с минуту смотрел на новую ипостась своего творения, а затем вскрикнул:
— Эврика! Валентина, это же чистый шедевр! Вы взяли и попросту сократили меня, — мужчина захохотал. — Это признак настоящего математического гения. Вы великий математик.