— Да. Я итак довольно долго нахожусь в Мидгарде. Пора возвращаться домой и строить план защиты от вторжения Всеотца.
— Хель, ты же помнишь, что ты теперь можешь в любой момент обратиться ко мне, — Локи повернулся к Хель, смотря на девушку внимательным взглядом. — Отныне, я не брошу тебя и буду всегда на твоей стороне. Ты моя плоть и кровь и моя прямая наследница. Я горд назвать тебя дочерью и знать, что ты подчинила себе целый мир. Ты переплюнула меня в величии и ты величайшая из всех потомков суровых королей Ётунхейма.
— Отец, я… — Хель замолчала, так и не окончив свою фразу. Она посмотрела на Локи растерянным взглядом, но затем ее взгляд переместился ко мне. — Не стоит устраивать подобных разговоров при твоей возлюбленной. Она прощается с отцом, а мы сейчас делаем ей неимоверно больно своими разговорами.
— Все в порядке. Хель, я буду рада знать, что хоть кто-то из моей семьи смог обрести семейное счастье.
— Воительница, верь моим словам, — глаза Хель зажглись ярким огнём. — Ты ещё найдёшь своё счастье и обретёшь покой. Ты достигнешь истинного величия и все твои страхи и тревоги останутся позади. Твоя судьба сложна, но она таит в себе огромное значение для всей Вселенной.
— Хель, не стоит пугать Лив своими речами, — Локи недовольно покосился на девушку, но затем, подойдя ближе ко мне, взял меня под руку. — Лив, позволь сопроводить тебя в этот нелегкий для нас обоих день и быть твоей опорой.
Мы прошли к автомобилю отца, который я брала в прошлый раз. Я устроилась на пассажирском месте, когда Локи вновь занял место за рулём. Хель сидела на заднем сидении, внимательно смотря на виды за окном. Том и мать выехали раньше нас, чему я была безмерно рада. Когда мы приехали на кладбище, небо было слишком тёмным, а сверху срывалась мелкая морось дождя. Локи материализовал большой зонт и раскрыл его над нашими головами.
— Тебе не стоит лишний раз мокнуть под дождём. В таком состоянии тебе не избежать простудного заболевания.
Я никак не отреагировала на слова Локи. В один момент меня накрыла новая волна боли и отчаянья. Мне хотелось сбежать куда подальше от всей этой процессии. Я демонстративно оттолкнула Локи в сторону и в одиночестве последовала к месту захоронения отца. На мое удивление здесь собралось слишком большое количество людей. Половину из них я знала и относительно хорошо, но вот вторая половина присутствовавших людей была мне незнакома. Я встала в стороне от всех своих родных, но так, чтоб слышать священника и его речь. Я вновь не замечала ничего и никого вокруг себя. Когда священник перешёл к части своей речи о душе и ее жизненном пути, я почему-то вспомнила наш с отцом разговор. Я вспомнила о том, как отец признался мне в своём самом большом сожалении по поводу брошенной девушки и их общего ребёнка. Когда священник стал говорить о том, что душа отца была чистой и бескорыстной, что он вёл праведный образ жизни и тем самым вознёс себя в Рай к Господу, меня накрыл новый приступ истерики. Я резко закричала, перебив речь священника.
— Откуда вам знать, каким он был и где оказалась его душа? Вы ничего не знаете о нем и не понимаете всего устройства этого мира. Ни Дьявол или Бог решают, где душа окажется после смерти. Сама душа выбирает свою участь. Поэтому все ваши пафосные речи — ложь!
Я с истерикой побежала прочь от процессии, не слушая громких возгласов присутствовавших там людей. Мне было плевать на мнение окружающих и на их слова. Это был мой отец и его никто так хорошо не знал, как я. Я добежала до какой-то поляны и, облокотившись на ствол дерева, медленно сползла вниз. Потоки слез снова прорвались сквозь мои слёзные каналы. Я и не знала, что в человеке может содержаться настолько большое количество слез. Не знаю, как долго я просидела в таком положении, но вскоре я сидела насквозь промокшая от капель дождя. Новый поток боли и отчаянья стал одолевать мой разум. Я стала дрожащими пальцами доставать наушники из футляра, желая как можно быстрее заглушить накрывшую меня боль звуками музыки. Мокрые от дождя пальцы никак не попадали по сенсорному экрану телефона. Когда мне удалось включить свой плей-лист, то в ушах заиграли слишком болезненные слова, которые в последние дни стали для меня своеобразным жизненным гимном, который я слушала по сто раз на день.
And when I'm gone, just carry on, don't mourn (А когда я умру, не оплакивай меня, живи дальше.)
Rejoice every time you hear the sound of my voice (Радуйся каждый раз, когда услышишь звук моего голоса.)
Just know that I'm looking down on you smiling (Знай, что я смотрю на тебя с небес и улыбаюсь)
And I didn't feel a thing, So baby don't feel no pain (И что мне совсем не больно, поэтому, малышка, не печалься). Just smile back… (Просто улыбайся мне в ответ)1.