Юноша по-прежнему испытывал чрезвычайное возбуждение, голова его кружилась. Эйдриан не представлял, что скажет Де'Уннеро о его победе над герцогом Каласом; точнее, о том, каким способом она была достигнута.
Де'Уннеро и Садья тоже вернулись только под ночь, однако, невзирая на чудовищное напряжение этого дня, Эйдриан даже и не думал ложиться. Когда они вошли, он взволнованно мерял шагами комнату.
— Ты проявил самовольство, — тихо заметил ему бывший монах.
— Герцог Калас тоже играл не по правилам, — ответил юноша.
— Догадываюсь, что он сражался настоящим боевым копьем, тогда как тебе подсунули обычную деревяшку, — не стал спорить Де'Уннеро. — Я уж думал, он тебя одолеет.
Эйдриан криво улыбнулся.
— Я тоже так думал, — признался он. — И дело здесь не в копьях. Я вылетел из седла, потому что Дар вдруг перестал подчиняться мне и отозвался на призыв королевы.
— Твой матери? — язвительно спросил Де'Уннеро, и на его лице расцвела злорадная улыбка. — Она действовала против тебя?
— А может, просто позвала коня, — не особо уверенно предположил рейнджер, однако намек Де'Уннеро больно его задел.
— Ты великолепно справился со всеми неожиданностями, — продолжал бывший монах. — Лучше, чем я мог ожидать от человека твоего возраста, пусть и имеющего прекрасные боевые навыки. Поражение герцога Каласа… такое и простонародье, и знать, и церковники, не говоря уже о самом герцоге, забудут нескоро.
Он похлопал Эйдриана по плечу, улыбаясь и одобрительно кивая.
— Правда, не знаю, стоило ли возвращать Каласа к жизни, — отозвалась стоящая у двери Садья. — Он может оказаться серьезной помехой на нашем пути.
Однако Де'Уннеро, не дослушав подругу, отрицательно мотнул головой.
— Он по-настоящему любит короля, — сказал он. — И яростно ненавидит королеву. Сейчас — особенно сильно, поскольку Констанция Пемблбери продолжает угасать. Она настолько в плохом состоянии, что даже не смогла посетить турнир.
— Ее отсутствие сразу бросилось в глаза, — согласилась певица. — Да и щенки ее выглядели чрезвычайно подавленными. Наверное, с одной стороны, переживают за мамочку, а с другой — хотелось бы посостязаться, да силенок еще маловато.
— Если мы не станем слишком открыто выступать против Дануба, герцог Калас не доставит нам хлопот, — заметил Де'Уннеро.
— Одним своим присутствием в Урсале мы уже выступаем против короля, — возразил юноша.
— Но об этом-то никто не догадывается, — сказал бывший монах. — Вот то, что мы выступаем против королевы, откроется достаточно скоро. Под личиной Брюса Оредальского я уже весьма недвусмысленно сообщил об этом нашему любезному герцогу. Причем таким образом, что мои слова можно было посчитать искренней заботой об интересах короля. Уверен, что многие присутствовавшие сегодня на турнире поняли: Тай'маквиллок отнюдь не друг Данубу. Однако Тай'маквиллоку придется на некоторое время исчезнуть из Урсала.
Эйдриан удивленно вскинул брови.
— Да-да. Снимай-ка свои несравненные доспехи да как следует испачкай грязью щеки, чтобы выглядеть обыкновенным деревенским увальнем, — велел ему бывший монах. — Выходить из дома ты можешь лишь в обличье слуги, и чем зауряднее будет твой вид, тем лучше.
— Можно, правда, одеть его в сутану монаха, — сказала Садья. — Раздобыть ее не составит особого труда.
Ни то ни другое не слишком вдохновляло Эйдриана. Давно ли он слышал восторженный рев толпы? Ему отчаянно хотелось прямо сейчас заявить о своих правах на престол, сделав первый шаг на пути к неувядаемой славе. Юноша недовольно скривил губы. Ущемленная гордость победителя и обида обманутого ребенка — все это разом отражалось на его помрачневшем лице.
Де'Уннеро и Садья беззлобно посмеивались, стремясь развеселить его.
— Терпение, — сказал бывший монах. — Семя, посаженное нами, дало замечательные всходы. Они будут расти чрезвычайно быстро. А теперь пора на покой. Завтра еще до рассвета я должен выехать на встречу с посланцами аббата Олина. Думаю, они получили истинное удовольствие от королевского турнира.
— А потом? — поинтересовалась певица.
— Не премину появиться при дворе короля Дануба, — ответил Де'Уннеро. — Теперь моей целью является ошеломленный герцог Вестер-Хонса, убитый и воскрешенный одним и тем же человеком. Интересно будет узнать, как подействовал на него столь неожиданный поворот событий.
Эйдриан не стал спорить, ибо прекрасно понимал, насколько важно привлечь Каласа на свою сторону. Когда настанет момент переворота, союз с герцогом Таргоном Бреем Каласом обезопасит и упрочит их положение в Урсале и гарантирует поддержку командного состава королевской армии. Как бы заговорщики ни надеялись на обратное, бескровного переворота не получится, даже если бы сам король Дануб встал на их сторону. Зато, имея в числе союзников Каласа, можно надеяться, что кровопролитие не начнется до тех пор, пока сторонники Эйдриана не добьются безусловного преимущества.
Лишь одно неприятно волновало юношу: похоже, его роль в первом действии уже сыграна, и теперь ему какое-то время придется оставаться за сценой. Несколько недель он должен будет скрываться от посторонних глаз; это еще в лучшем случае. Не исключено, что ожидание может растянуться на месяцы и даже на годы.
Нет, только не на годы! Эйдриан улыбнулся и дотронулся рукой до нагрудника доспехов, коснувшись вделанного в него камня души.
На следующий день Де'Уннеро не стал искать встречи с герцогом Каласом, как намеревался ранее. Появившись при дворе в обличье Брюса Оредальского, он узнал, что герцог разослал своих доверенных людей по всему Урсалу, стремясь разузнать что-либо о таинственном Тай'маквиллоке.
Бывший монах предпочел переключить внимание на других придворных, продолжая распространять нелицеприятные слухи о королеве, что не являлось таким уж сложным делом. Он предположил, что герцог Калас довольно скоро сам его разыщет.
Прогуливаясь, он натолкнулся на возможную союзницу, тихо сидевшую в укромном уголке сада.
— Брюс Оредальский к вашим услугам, госпожа Пемблбери, — представился Де'Уннеро, подходя ближе.
Придворная дама подняла на него глаза, и только теперь Де'Уннеро по-настоящему оценил, сколь разрушительно сказалось на этой женщине возвращение королевы. В недавнем прошлом Констанция была блондинкой; теперь же ее волосы стали почти седыми. Лицо женщины поблекло, а мешки, набрякшие под глазами, имели синеватый оттенок. Но наиболее красноречивыми были сами глаза. В них не только не ощущалось внутреннего огня — в глазах придворной дамы плескалась растерянность и безнадежность. Де'Уннеро уже доводилось видеть подобный мертвый взгляд; чаще всего — в глазах смертельно больных людей, смирившихся со своей участью.
— Мы с вами знакомы? — спросила Констанция.
— Нет, хотя я много наслышан о вас, госпожа Пемблбери, первая дама Урсала! — ответил Де'Уннеро, пытаясь льстивым титулом вдохнуть хоть немного огня в душу отчаявшейся женщины.
Констанция невесело усмехнулась.
— Теперь я — никому не нужная развалина, — прошептала она и отвернулась.
В ее тоне не было слышно игривых ноток и даже обычного женского стремления напроситься на комплимент.
«Если Констанция Пемблбери и станет его союзницей, то непреднамеренной. Просто они оба добиваются одной цели», — решил бывший монах.
— Кажется, вас не было на королевском турнире, — совершил он обходной маневр.
Придворная дама не ответила. Она даже не повернула головы в его сторону; возможно, Констанция вообще не слушала его.
Де'Уннеро подождал еще немного, повторил вопрос, однако вновь не дождался ответа.
— Желаю вам приятно провести время, госпожа Пемблбери, — произнес он и удалился.
Теперь его больше занимало, можно ли воспользоваться крахом Констанции как орудием для дальнейшего вовлечения герцога Каласа в их заговор. Бывший монах знал, что герцог является самым близким другом этой похожей ныне на живой труп женщины.
Остаток дня Де'Уннеро провел, прогуливаясь по саду и время от времени присоединяясь к кружкам знатных особ. Сегодня завершались празднества по случаю юбилея короля Дануба. На приеме в замке присутствовали лишь наиболее приближенные к королю придворные и представители городской знати. Де'Уннеро вежливо избегал любых разговоров, не отвечавших его интересам, зато сразу же горячо поддерживал обсуждение чрезвычайно впечатливших всех событий вчерашнего дня; особенно намеки, что Тай'маквиллок имеет какое-то отношение к королеве и, возможно, является ее любовником.