Громадный тигр прыгнул вниз, пролетев в воздухе, словно тяжелое ядро катапульты. Целью Де'Уннеро был верзила, однако попутно он успел разодрать глотку и долговязому. В следующее мгновение он со всей силой обрушился на верзилу и опрокинул его на землю. И куда только подевались бравада и самоуверенность наглого головореза! Он кричал, вопил, звал на помощь и отчаянно молотил руками по воздуху, пытаясь хоть как-то защититься от оскаленной пасти тигра и острых когтей, оказавшихся рядом с его лицом.
Когти Де'Уннеро, словно шелуху с луковицы, легко сдирали лоскуты кожи с ладоней верзилы. Потом он зацепил когтями его руку и резко дернул, вывернув ее и освободив себе доступ к голове и горлу врага. Теперь настал черед пустить в ход клыки, сомкнувшиеся на лице истошно вопящего верзилы. В какое-то мгновение лицо разбойника превратилось в кровавое месиво.
Обжигающая боль в бедре напомнила Де'Уннеро о двух оставшихся врагах, и он оторвался от изуродованного верзилы. Новая стрела просвистела у тигра перед самой мордой, и он скрылся за стеной дома. Сзади доносились предсмертные вопли верзилы. Песня меж тем продолжала звучать, и вскоре к ней примешался топот копыт удалявшихся лошадей.
Он выглянул из-за угла. Лучник стремительно удалялся, двигаясь в ту же сторону, с какой шайка совсем недавно подходила к деревне. Однако певица как сквозь землю провалилась. Казалось, только что он слышал звуки ее лютни, но теперь стихли и они.
Верзила снова громко застонал. Его беспомощность и беззащитность едва не заставили Де'Уннеро остановиться и начать кровавый пир.
Едва, ибо его бедро по-прежнему жгло от боли, а человек, выпустивший в него стрелу, торопился убраться подальше от места страшного побоища.
Де'Уннеро бросился в погоню. Лучник удирал что есть мочи, даже не решаясь обернуться. Для него было полной неожиданностью, когда сбоку от лошади он вдруг увидел тигра и тот, прыгнув, сбросил его с седла. Они сцепились в клубок; тигр впился зубами и когтями в отчаянно вопящего лучника. Нога разбойника запуталась в стремени. Испуганная лошадь рванулась вперед, таща за собой окровавленного всадника и вцепившегося в него тигра. Зверь впился лучнику в ляжку и перегрыз ее пополам. Лошадь резко взбрыкнула и помчалась прочь, унося с собой кровавый обрубок, который еще недавно был ногой ее хозяина.
Оглушительные вопли лучника вскоре сменились сдавленным хрипом, а затем — тихими стонами обреченного человека. Потом он затих, и тигр-оборотень приступил к своему пиршеству.
Через какое-то время Маркало Де'Уннеро, уже в человеческом облике, весь перепачканный кровью, вернулся в деревню Миклина. Он не знал, сколько минут или часов прошло с момента его пиршества, после которого он впал в забытье и очнулся уже человеком. Убив последнего головореза, он не стал разыскивать певицу. Его сознание было полностью подчинено сознанию тигра. Никогда еще зверь не одерживал над ним такую полную, такую сокрушительную победу. В этот раз тигр одолел в нем человека. Де'Уннеро стал зверем не только по облику, но и по разуму. Он жаждал крови, ощущал звериный голод, и — что самое страшное — погоня и убийство доставили ему подлинное наслаждение.
Де'Уннеро испытывал страшную злость. Он злился на разбойников, но главным образом — на самого себя. Бывший монах оправдывал превращение. Он на этот раз сам выпустил тигра наружу, дабы обрести дополнительное оружие в сражении против врагов, которые вполне заслужили такую участь. Однако тигр-оборотень напал на самую сущность Маркало Де'Уннеро и похитил у него всю внутреннюю дисциплину и умение владеть собой, которые бывший монах столько лет шлифовал и доводил до совершенства в стенах Санта-Мир-Абель. Зверь подмял под себя его нравственные принципы. В облике тигра Маркало Де'Уннеро не мог взвешивать каждый свой шаг, каждое действие, прежде чем их совершить.
Тигр-оборотень подчинялся лишь чувству голода, своим звериным потребностям, и вся его сообразительность была направлена на убийство жертвы. Маркало Де'Уннеро глубоко ненавидел этого зверя и ненавидел себя за то, что поддался ему. Как же он ошибался, самонадеянно решив, будто научился управлять тигром!
Жалобное хныканье, доносившееся из-за хижины, напомнило Де'Уннеро еще об одном разбойнике. Тот сидел, прислонившись к стене, но, увидев Де'Уннеро, попытался было вскочить на ноги, однако упал и, схватившись за колено, зарыдал еще громче.
— Демон! — всхлипывал он. — Демон-дракон явился за мной!
Маркало Де'Уннеро неторопливо подошел к нему, грубо схватил за волосы и запрокинул разбойнику голову.
Стальные пальцы бывшего монаха сомкнулись на его глотке. Отшвырнув обмякшее тело, Де'Уннеро пошел прочь.
Последнее в цепи сегодняшних убийств совершенно не волновало его. Нравственные принципы, которых всю жизнь придерживался Де'Уннеро, вполне оправдывали смерть этого человека. Наглый глупец, вор и наверняка убийца, он сам навлек на себя суровую кару. Так считал Де'Уннеро.
Сейчас бывшего монаха занимало другое. Уже совсем скоро вернутся охотники, они увидят трупы и его раны. Как объяснить им все это, не вызвав подозрений? Но еще больше, чем предстоящее объяснение с жителями деревни, Де'Уннеро тревожила ускользнувшая певица.
Только сейчас бывший монах ощутил, как смертельно он устал и как сильно болят его раны. Он опустился на землю и закрыл глаза.
Певица! Единственная из всей шайки, кто сумел сбежать!
ГЛАВА 7
ПОСЛЕДНЕЕ СРЕДСТВО
— Я не говорила, что тебе позволено выбирать, — сурово заявила Эйдриану госпожа Дасслеронд.
— А если я не хочу снова лезть в эту дыру? — вызывающим тоном спросил мальчишка.
Более вызывающим, чем когда-либо прежде.
Госпожа Дасслеронд придала своему лицу удовлетворенное выражение, показывая, будто ей по вкусу его категорический отказ. Ведь в таком случае у нее появляется возможность самой затащить его в пещеру.
— Я хочу остаться здесь, — сказал Эйдриан, — где вижу звезды над головой, где воздух полон удивительных запахов, а ветер освежает лицо.
— Если будешь работать старательно и усердно, то выйдешь наружу раньше, чем звезды усеют небо, — пообещала предводительница эльфов.
Мальчик какое-то время молча глядел на нее, потом, упрямо выставив подбородок, произнес:
— Я останусь здесь.
Тотчас же вокруг него послышались шуршание крыльев и приглушенный шепот, безошибочно свидетельствующие о множестве невидимых зрителей. Разве эльфы пропустят такое зрелище? Еще более Эйдриана бесило, что госпожу Дасслеронд его упрямство только забавляет. Теперь на ее лице сияла откровенная улыбка.
Предводительница эльфов изящно взмахнула рукой и устремила взор в предвечернее небо.
— Что ж, грейся на солнышке, — произнесла она равнодушным тоном. — Наслаждаться осталось недолго, потому что ты навсегда покинешь Эндур'Блоу Иннинес.
До Эйдриана не сразу дошел смысл последних слов госпожи Дасслеронд. Он лихорадочно искал, что же сказать ей в ответ, однако сумел выдавить всего несколько слов. Глаза мальчика округлились, когда он увидел холодную улыбку своей наставницы, красноречиво свидетельствовавшую, что шутить госпожа Дасслеронд не намерена. Только теперь Эйдриан сообразил, что на этот раз он зашел дальше обычного, испытывая ее терпение.
С той ночи, когда Бринн Дариель покинула долину эльфов, Эйдриан постоянно испытывал терпение госпожи Дасслеронд.
Лицо предводительницы эльфов внезапно помрачнело, словно на него набежало облако, глаза приобрели ледяной блеск, а улыбка превратилась в презрительную усмешку.
— Немедленно отправляйся в пещеру, малолетний упрямый глупец, иначе я вышвырну тебя за пределы моей долины, и ты никогда не сможешь сюда вернуться, приказала она. — И не думай, что я решила тебя просто попугать. Я по горло сыта твоими выходками.
Эйдриан растерянно глядел на нее, пораженный неожиданной переменой в облике и голосе госпожи Дасслеронд. Но сильнее всего его потрясли произнесенные ею слова и ощущение бесповоротности, которое они оставили.
— Если ты по-прежнему будешь упорствовать и тебе посчастливится остаться в живых, то закат солнца ты встретишь уже за пределами Эндур'Блоу Иннинес, — сурово продолжала предводительница эльфов.