– Ты убийца нашего генерала! Ты хотел его убить! Ты! Ты! Ты! Сволочь!
Элизио Торрес абсолютно ничего не ответил ему.
Лейтенант, проходя мимо пожилого рабочего, в кровь разбил ему лицо, стянул с головы восьмиклинку и засмеялся. Зрачки его глаз сузились на свету. Он одел восьмиклинку на голову Элизио. От малейшего прикосновения Торрес чувствовал боль. К нему подбежал солдат, державший отнятую у кого-то трубку, и заставил его взять мундштук в окровавленный рот.
– Ну что, генеральный секретарь компартии? Нравится тебе твоя должность? – глумливо спросил Бьянки и залился высоким язвительным смехом.
– Я не виноват, уроды! – послышался чей-то голос.
– Нет уж, Инферно! – отвечал солдат.
– Я не марксист! Как вы, твари, посмели назвать меня коммунистом! Я служил с вами! Я штурмовал Ла-Монеду! Какая дрянь донесла на меня! Чтоб вы сдохли! – выкрикнул солдат со странным именем Инферно. Бывшие соратники обрушились на него с прикладами.
– Чтоб вас! Ненавижу вас, уроды! Я не марксист! И никогда им не был! Горите заживо! Уроды! Горите заживо! – шипел он, как змея под сапогом. – Я скорее зарежу каждого первого здесь, чем объявлю себя марксистом!
Солнце палило, как вулкан. Стояла лютая жара. Пулемёты ждали своего часа. Прожектора ослепляли.
Элизио Торреса поволокли к раздевалке стадиона.
Все трибуны были заняты, словно при большом матче. Это был матч смерти, где вместо красных карточек была красная кровь, вместо рефери – офицер, вместо мячей – отсечённые головы.
– Держите бумаги! – обратился один из военных к узникам, сидящих на скамейках. — Значит, так. Заполните бланки! Фамилию, имя! Место работы и партию! Попытаетесь обмануть – пеняйте на себя.
Голос его на удивление был тихим или даже сонным, ведь он не спал несколько часов. У него ужасно разболелась голова. Сейчас он думал только о том, как бы избавиться от боли.
Военный указал пальцем на Хуана Теодореса.
– Вот ты! Ты будешь за главного! – сказал он и зевнул.
Комментарий к XI На стадионе
Военный преступник Бьянки — это невыдуманный персонаж. Он действительно известен расрправами на стадионе. В книге он участвует в расправах на Национальном стадионе, а с исторической точки зрения на стадионе Чили. (это два разных стадиона) ========== XII «Я не коммунист!» ==========
Представить себе полную картину происходящего читатель сможет только тогда, когда узнает о том, как арестовывали Элизио Торреса и других членов подполья.
Фашист наставил на главу подполья автомат. Второй в этот момент сдирал со стены плакат с изображением кубинского команданте.
Элизио не желал подчиняться офицеру, и тогда пиночетовец обрушил на его голову удар рукояткой пистолета, а путчисты повалили на пол.
– Сколько эскудо тебе дали?! – спросил Элизио, обращаясь к недавнему соратнику по борьбе Марко Баррио. Кровь со лба раненого стекала на пол.
Марко Баррио – он был внедрён в марксистский кружок как шпион из центрального разведывательного управления Америки – даже не обернулся.
– Я не коммунист! – внезапно закричал Педро Колон. – Я не коммунист! Я не левак! Я никого здесь не знаю! Я беспартийный! Я здесь всего несколько минут, и я понятия не имел ни о чьих взглядах!
– Это тебе о чём-то говорит?! – заорал офицер, показывая на разорванные плакаты с изображением Альенде и Че.
– Что вы, я их даже не заметил! Я не коммунист! Отпустите меня!
Офицер ударил Колона по лицу и приказал всем положить руки на затылок. Через мгновение они оказались в грузовике, полном заключённых.
Теперь же, когда читателю известны полные сведения об аресте подполья, можно вернуться к тому моменту, на котором мы остановились.
Офицер, давший узникам бумаги, почувствовал, что его лоб вспотел, достал из карманов мокрый платок и протер им лицо.
Звали его Лансароте Ланза. Он скептически относился к левым идеям, придерживался умеренных взглядов в политике, однако противостоять хунте не стал. Его жутко бесило, что его отправили к заключённым, ведь в лагере царила нервная атмосфера, очень негативно влиявшая на его здоровье.
– Вот же чёрт! – пробурчал Ланза себе под нос. Он знал, что его сослуживцы – нелюди и мысленно называл их дикарями, среди которых ему не повезло каким-то образом оказаться.
– Голова трещит по швам! – продолжал он бормотать. – Когда же эта боль в висках прекратится?!
Лансароте Ланза спустился со ступеней трибун и направился в сторону раздевалки.
– Ну что, кого куда распределим? – спросил он.
– Я набросал имена на бумаге. Держи, Обличитель, – ответил один из военных.
Да, среди военных преступников у Ланзы было прозвище Обличитель. Сам он считал, что ему совсем не подходит такая характеристика.
– Как вы все уже достали меня, – подумал он, взял список и пробежался по нему глазами. Военный вышел из раздевалки.
В углу сидел Элизио Торрес, измученный и окровавленный. Он поднял голову и посмотрел на Ланзу.
– Что, марксист? – спросил Лансароте, зевая. – Что так смотришь?.. Вот скажи, в чем суть твоей политики? Расскажи мне.
– В равенстве, братстве, свободе и любви, – хрипло ответил Торрес.
– Любви, – задумчиво повторил Лансароте Ланза. – В любви…
Затем офицер вышел и направился к сослуживцу и попросил:
– Дай мне еще раз посмотреть!
Тот подал ему документы.
– Смотри, солдат Баррабас – мародёр. К тому же лез к жене одного из солдат. На него поступила жалоба, что он марксист. Уж не знаю, насколько это правда, но я советую тебе убрать Элизио Торреса из этой колонны и вписать туда этого Баррабаса. Этот Торрес вроде простой гражданин. Может быть, по глупости сделал что-то.
– Нет! Ты спятил?! – ответил ему сослуживец. – Неужели ты не в курсе, что он готовил покушение на генерала?!
– Ладно, ладно! Чёрт с ним! Только успокойся! Хорошо! – ответил Лансароте Ланза, протирая потные ладони платком. Когда офицер ушел, он вновь вошел в раздевалку и сказал, обращаясь к Элизио: – Слушай, я здесь ни при чем. Это все они. Ты понял?
Торрес ничего не ответил ему.
Вскоре солдаты Бениньо и Инферно оказались с Торресом в одном карцере. Они также были жутко избиты.
– Давайте, товарищи! Да здравствует Альенде! – воскликнул Сантьяго Либертад, забравшись на самое верхнее место трибун и встав у самого края. Подняв вверх кулаки, он запел:
Венсеремос, клич свободы,
Над страною призывно летит.
Венсеремос, венсеремос —
Это значит, что мы победим!
Встаньте рядом – рабочий, крестьянин,
Встань за правду, чилийский народ.
Эту песню отчаянно подхватила толпа заключённых. Они пели громко, во весь голос. Это было их последнее оружие, способное заглушить выстрелы миллиона пулемётов:
Но сегодня мы снова в неволе,
Потемнел небосвод над страной.
На борьбу за свободную долю –
Поднимайся, народ трудовой!
Путь нелёгкий лежит перед нами,
Но мы верим – победа придёт!
Не страшна палачей сила злая,
Мы не дрогнем в борьбе роковой.
Пусть гремит, к алым стягам взывая,
Этой песни напев боевой!
Принц стал орать как потерпевший:
– Расправьтесь, твари, со всеми, кто поёт! Заткните их грязные рты! Живо!
Сантьяго Либертад находился на самом верху. Он был облачён в красную рубашку, и его было хорошо видно.
Солдаты тут же побежали по ступеням на трибуны.
– Заткни свою глотку, подонок чёртов! – прокричал один из солдат и ударом приклада сбил его с края. Сантьяго полетел на землю. Внизу расхаживали солдаты. Им было приказано добивать самоубийц, спрыгивавших вниз.
– Не стреляйте в него! – заорал Бьянки, схватившись за перила, и сразу засмеялся. – Забейте его прикладами к дьяволу!