========== XIV Восхождение ==========
Советский поэт Андрей Вознесенский писал о солдатах диктатора:
Минута молчанья? Минута анафемы
заменит некрологи и эпитафии.
Анафема вам, солдафонская мафия,
Анафема!
Новое чилийское правительство решительно заявляло о своей позиции насчёт церкви. «Защитники христианских ценностей» считали себя горячо верующими людьми, невзирая на то, что гонениям в эпоху Пиночета было подвержено огромное количество католических партийцев. Прежде всего, репрессии коснулись левых христианских партий, входивших в «Народное Единство», и этим дело не ограничилось. Всего в стране за первый месяц пребывания Пиночета у власти было арестовано не менее шестидесяти священнослужителей и монахов. Как минимум двенадцать из них погибли или «пропали без вести».
В горных селениях близ Вальпараисо священнослужители желали защитить население и потому устраивали протесты против репрессий. «Христиане предпочитают говорить языком мира. Тем не менее, когда диктатура попирает права личности, когда другим путем невозможно добиться блага для нации, когда закрываются каналы диалога разума и взаимопонимания, Церковь говорит о законном праве на повстанческую борьбу», – писал святой мученик Оскар Ромеро о подобном режиме в Сальвадоре и был прав, как был прав Эрнесто Че Гевара, заявив, что христиане должны влиться в революцию и тогда она станет непобедимой. Миф о пассивности христиан распространился по миру ввиду деятельности правых. Так нацистские преступники нанесли колоссальный урон репутации чилийской католической церкви. Под чьим именем они только не прятались! Белый халат, военная форма, ряса – всё стало для них было маскировкой. В частности, в концлагере «Стадион» заключённых исповедовал, а затем рассказывал их откровения начальству некто «отец Хуан». На самом деле его звали Ян Скавронек, и он был польским фашистом. Отечество вынесло ему смертный приговор за геноцид евреев и поляков во время Второй мировой войны.
Из-за протестов в сёлах, лежащих близ Вальпараисо, был задержан абсолютно каждый священник. Храмы, в которых они служили, путчисты разгромили и разграбили. Глава католической церкви Вальпараисо монсеньер Эмилио Тагле был так испуган, что не решился вступиться за задержанных.
Тяжёл флагшток красного знамени, но взявший его однажды несёт его на протяжении всей жизни и не жалуется. Не уронил его и Элизио Торрес.
Крайне настороженно чилийская хунта относилась к иноземных священнослужителям. Испанский падре Альсина, работавший в больнице «Сан-Хуан де Дьос», был обвинён в организации «склада оружия в подвале больницы». Военные задержали его и отправили в концлагерь. Оружия в подвале не обнаружилось, к тому же все работники дали показания в пользу священника, однако отец Альсина был расстрелян. Мятежные офицеры убивали всех, кого считали своими врагами. Тот, кто не был с ними, был против них. Тело падре Альсины сбросили в кровавую реку Мапочо.
В побласьоне Ла Виктория пиночетовцы хотели задержать голландского священника Тиссена, но, к счастью, он был предупреждён и успел скрыться. Тиссену удалось избежать ареста. В слепом бешенстве и негодовании солдатня разбила алтарь и оставила на стенах храма множество следов от выстрелов. Ложь и лицемерие фашистов, глаза которых закрывали тёмные очки, проявлялись в их поступках. Несколько бельгийских католических священнослужителей, взятых под арест за то, что заступились за детей из трущоб, которых избивали солдаты, подверглись истязаниям в концлагере «Стадион».
В противовес тому, что говорила коммунистическая агитация, чилийский переворот был изначально не фашистским, а типичным реакционным военным, подстрекаемым американскими спецслужбами. Однако пиночетовская диктатура невероятно быстро стала поистине фашистской. Ультраправые партии являлись единственными гражданскими соратниками генерала, продолжая вести в государстве активные действия, невзирая на официальный запрет диктатуры на деятельность политических партий. Деятельность правых партий была легализована после 1988 года. Левые были под запретом весь период диктатуры. Фашисты отвечали за пропаганду, внедрив свою идеологию в школы и высшие учебные заведения.
В годы военного режима количество фашистских групп и партий возросла в двадцать два раза.
Сантьяго стал эпицентром насаждения фашизма во всех странах, где испанский являлся государственным языком. «Протоколы Сионских мудрецов» во времена хунты были изданы ровно двадцать восемь раз.
В конце семидесятых в Чили бежали от возмездия со всего земного шара нацистские военные преступники, многие из которых совершили свои преступления повторно, уже в Сантьяго. В период правления хунты приветствовалось написание анонимок. Достаточно было только сказать: «Он коммунист!» – и тебя ждала награда в полтора миллиона эскудо. К тому же всё, что ранее принадлежало обвиняемому, передавалось тебе. Это приобрело массовое явление. Поссорившись, соседи и родственники оговаривали друг друга. Чилийский город Чукикамата прославился этим. Отпрысков богачей, доносивших на своих родителей, обнаружилось девяносто.
Послышался шум. На перекрёсток выехал «Мерседес». Это Пабло Пагано возвращался из гостей. На протяжении всего времени пребывания там ему было не по себе. Мысли путались, и даже свежий выпуск газеты не помогал. Он глубоко вздохнул и кинул взгляд на водителя. Тот внимательно смотрел за дорогой и вдруг заметил, как у поворота на большой скорости мчится джип. Шофёр быстро среагировал и развернул автомобиль, однако не успел отъехать дальше. Джип пробил в двери вмятину и с оглушительным грохотом разбил стекла. Водитель был тяжело ранен. «Мерседес», закружившись, остановился у тротуара. Послышался выкрик. Военный, которому в лицо попало множество осколков, закрыл окровавленное лицо руками и, пребывая в шоке, вышел из машины.
– О, Боже! Эненайс! Что это за звук?! – послышался чей-то крик. – А-а! Авария!
– Спокойно! Нужно вызвать скорую! Иди домой! Я разберусь со всем сам! Отдам последние эскудо!
– Я никуда не пойду!
– Иди, а то я буду нервничать.
– Что ж, пока! Только обязательно позвони мне, как будешь дома.
– Давай!
Эненайс достал из бумажника деньги и побежал к ближайшему таксофону. А потом приехала скорая. Водителя спасти не удалось – он скончался от кровопотери. Пабло оказался в больнице с тяжёлой травмой глаз.
– Доктор, я оставлю на бумаге свой номер. Позвоните мне потом, пожалуйста, и скажите, каково состояние пострадавшего.
– Хорошо, – ответил доктор.
Тем временем Педро Колон всё еще сидел на трибуне и думал. Он вспоминал о том, как они с Элизио впервые познакомились. Встретили они друг друга благодаря сыновьям соседа, рассказавшим Колону о том, что на другой улице живет человек, который увлекается левыми идеями. Педро Колон не находил себе места в жизни, метался от одной позиции к другой, но в конце концов нашёл правильную дорогу, когда решил узнать о Торессе, и потому встретил его там, где ему было суждено. Педро вспоминал первую встречу с матерью Элизио. Тогда они все жили в нищете. Лишь впоследствии каждый из них, приложив большие усилия, смог достичь чего-то. «Народное единство» открывало перспективу перед молодыми людьми, но хунта их остановила.