В конце своей прогулки я оказался на книжном развале у ЦУМа. Хотел купить свою мечту — русско-табасаранский словарь.
Я мечтал о нем с тех пор, как прочитал у Хлебникова:
Скажите, в эту поэму о смертных днях России, в соль кровавых капель донских, в «цыганский холод» — как и зачем погрузил поэт Канта и Табасаран? Одна строка — а ее не выдернешь из текста. В Гражданскую Хлебников сам, зимуя в психбольнице города Харькова, перенес два тифа, через Дагестан пешим ходом шел он в Баку — в Красную Армию, к солнцу. Отогреться. Земля черна была от свежего горя, бесплодна, как камень. Горы горя громоздились за спиной поэта[13]. И все же он, будто припоминая жизнь до горячки, в которой прежняя Россия сгорела дотла, вдруг произносит — Кант. И, чуткий на слово, из мира окружающих сиюминутных созвучий выуживает Табасаран — страну, одно сказочное имя которой звучит как надежда. Даже не на лучшее. Просто на что-то другое.
Али я нашел после долгих поисков на первом этаже Дома прессы возле бассейна с зеленоватой холодной водой за столом под белой скатертью, на котором была выставлена легкая закуска и несколько кружек пива. Наверху, над бассейном, сухо щелкали, разлетаясь, биллиардные шары. Пахло банным паром. Оказывается, Дом прессы скрывал в своих глубинах не только ресторан и гостиницу, но и банный комплекс!
Стены были отделаны речной галькой, в которую были вмурованы большие куски горного камня то желтоватого, то серого цвета.
— Играете в бильярд? — крикнул кто-то сверху.
— Наверно, все-таки нет, — сверился я со своим настроением.
— Но, наверно, ты не откажешься от кружки пива? — спросил Али и весело блеснул глазом. Я понял, что ему уже известно о наших вчерашних похождениях и он, как человек, видавший всякие виды, по-доброму посмеивается надо мной.
— От пива — нет.
Я сделал большой глоток, и он впитался в мой язык, с самого утра осыпанный колким сухим пеплом.
Потом я сделал еще глоток, больше прежнего, и почувствовал, как влага наполняет жизнью и живостью мысли мой сморщенный, как сушеная груша, мозг. Не знаю, как мог я так долго крепиться. Как у меня хватило сил высидеть два часа на встрече президента с интеллигенцией.
Зато теперь я хотел прояснить возникшие вопросы.
— Извиняюсь, — произнес я, чтобы привлечь к себе внимание Али. — На встрече президент говорил об «амбициозной экономической стратегии», о «прорывных проектах»… Что он имел в виду?
— Этого я не знаю, — произнес Али своим глухим голосом. — Он встречался с Путиным, а не я. Наверное, они выработали какую-то стратегию. Ты же слышал. Сделать Дагестан передовым, процветающим, с высоким уровнем жизни.
— За счет чего?
— Что «за счет чего»?
— За счет сельского хозяйства, за счет нефти, за счет рыболовства?
— Если мы начнем об этом говорить, мы сегодня не закончим, — сказал Али. — Если бы они имели в виду сельское хозяйство — это было бы спасение для Дагестана. Ты ел когда-нибудь лакскую морковку? Ну, когда ты попробуешь, поймешь… Но чтобы сделать сельское хозяйство товарным, нужно строить насосные станции для полива, нужна новая техника (я с пониманием закивал головой), нужны небольшие заводы по переработке мяса, овощей… Но, по-моему, они думают не об этом… Выдумывают какие-то пустые проекты, вроде строительства курортов — а это имеет отношение не к экономике, а к воровству денег из госбюджета…
— А нефть? — спросил я. — В Дагестане не может не быть нефти. Нет такого места на Каспии, где нет нефти.
— Это ты расспроси у Ахмеда, когда завтра поедешь в Согратль, — отозвался Али. — Он — специалист в этом вопросе.
— Но нефть есть?
— Очень немного. Чтобы разведать новые месторождения, нужно бурить на глубину шесть километров. Глубокие скважины. Это очень дорого. На Каспии есть нефть — но тут надо строить буровые на шельфе. Это тоже недешево.
— Ну, а сам Каспий? — не унимался я. — Рыбный промысел…
— Рыбный промысел еще с советских времен целиком в руках браконьеров. Прежде всего — милиции и погранцов. Ни один дагестанец не получает ни копейки с их прибылей…
В это время из парной вышли два человека в трусах и, аккуратно опустившись в зеленоватую холодную воду бассейна, одновременно блаженно вздохнули. Потом вылезли из воды и уселись на скамейку, чтобы немного передохнуть.
13
Мукденское сражение было крупнейшим сражением Русско-японской войны (1904–1905), в котором на сопках Маньчжурии пало 90 тысяч человек, что, в совокупности с другими военными неудачами царского правительства, предопределило скорое окончание войны в пользу Японии. На Калке русские и половцы впервые в 1223 году столкнулись с монгольскими отрядами Субудая и Джэбе, которые не смогли взять Дербент, и, в результате «рикошетом» унесенные в поднепровские степи, отпраздновали победу на костях побежденных русских князей, живыми уложенных под пиршественный помост.